— Хорошая попытка, Зал′Сскара, но ты не всё предусмотрела. — Как только в его разуме воцарился покой, висящая напротив копия застыла и медленно развеялась.
— Ты прав. В отличие от Ахеннии или Ариадны, я не очень хорошо могла манипулировать подобными заклинаниями. Я уважала силу, дух и решимость сделать то, на что другие были не способны. Там нет места таким трюкам. В любом случае это было только начало, посланник. Скажем так, проверка. Со временем ты поймёшь, что чем больше силы, тем больше желающих тебя уничтожить… — После её слов взгляд Ворона вновь размылся, и вот он уже стоит на краю пропасти.
«А они прям любят такие места…» — пришла и тут же исчезла мысль.
Он был одет в какие-то лохмотья. Доступ к инвентарю и навыкам отключен. К его рукам вновь были примотаны цепи, впивающиеся в кожу, которые в свою очередь перекинули через балку нависающей над пропастью крестообразной конструкции.
На концах висели клетки с незнакомыми людьми, глаза которых были связаны, а руки сковывали кандалы. Получалось, что он удерживал их от падения в пропасть.
Снизу доносился рёв нескольких глоток, может, двух монстров, а может, двухсот. Уилл не мог увидеть.
— Что ж, с твоей женой у меня ничего не вышло. Но теперь всё проще. Это те, кого мне когда-то пришлось судить. Точнее, их образы. Ты можешь спасти их, можешь сбросить обоих, а можешь вытащить кого-то одного.
— А двоих?
— Не выйдет. Кем-то придется жертвовать.
— И всё? — Уилл не мог поверить в такое простое испытание. По сравнению с тем, что он пережил во время прошлых прохождений скрижалей, это казалось каким-то незначительным. Но дальнейшее заставило его быстро передумать на этот счёт.
— Один их них является императором, а другой — обычным крестьянином. Смотри.
Яркая вспышка — и вот он вновь переживает недавний опыт нахождения в чужой шкуре. Какой-то дворец, пытки слуг, войны, восстания народа и подавления. Множество казней, но тем не менее империя процветает и разрастается.
Вспышка.
Простой дом, он один. Стоп, он чувствует что-то в руках. Ворон не видит. Кажется, слышно приглушенные голоса. Разбойник пребывал в чьих-то воспоминаниях, поэтому не мог управлять телом, но этого и не потребовалось. Мужчина открыл дверь, находившуюся перед ним, и зажег свет. Его действия заставили голоса смолкнуть.
Незнакомец, в теле которого Уилл переживал ситуацию, начал спускаться, и взору парня открылись десятки обращенных к нему детских глаз. А затем его рука опускает ещё одного ребенка к остальным, и, медленно разворачиваясь, хозяин тела поднимается наверх.
«Что за?..»
Рабы? Пленники? Он их пытает или насилует? А может, он их спасает? Непонимание, гнев и безысходность сплелись в единый узел, и как только свет в подвал потух, Уилла вышвырнуло обратно на край пропасти.
— Что… Что это было?
— Тебе нужно решить, кто достоин жизни, а кто нет.
— Но это бессмысленно! Я не знаю всей правды. Это всё равно, что выбирать фрукт. Я не могу знать, гнилой он внутри или нет. — Ворон злобно дернул цепями, крича в ответ невидимому собеседнику.
— Ты видел, что они делали. У тебя одна минута, чтобы сделать выбор, посланник.
— Минута?! И что будет, когда она закончится?
— Увидишь…
— Чтоб тебя! Здесь вообще есть правильный ответ?
— Вопрос не в том, что правильно, а в том, что необходимо. Без них мир может стать лучше, а может — хуже. Ты не узнаешь, пока не выберешь.
— Это бред! Как я могу судить незнакомых людей?
— Тебе не помешало это, когда ты казнил тех, кто был невиновен. — Лицо героя соизволило показаться, и её проникновенный голос обрушился на разум разбойника. — Именно твои слова и поступки занесли меч над головой той женщины, чью гибель оплакивал муж. И не она одна стала жертвой твоих убеждений…
— Я… — Ворон проглотил готовые сорваться с языка слова и уставился в землю. — Жизнь моих жителей была важнее жизни врагов. Был шанс избавиться от шпионов, и я им воспользовался.
— Я знаю, но ты поторопился. — Она продолжала говорить, и Уилл понимал, что её слова несут определенный смысл. К сожалению, он пока не видел его. Зал′Сскара же продолжала погружать иглы сомнений в сознание испытуемого: — Ты осудил их, как считал нужным, и спокойно продолжил жить дальше. Это логично. Я могу понять. И сейчас ты видел жизнь этих двоих. Разве этого не достаточно?
— Я видел лишь то, что показала мне ты. Это твоя точка зрения. Не моя. А-а-а-аргх!
-200!
Болезненный удар в спину заставил Ворона закричать от неожиданности.
— Какого?!
— Это стимул, о котором я говорила ранее. Минута вышла. Теперь каждые пять секунд промедления грозят оборвать твою жизнь. Если ты умрешь, так и не сделав выбор, мы нескоро встретимся вновь. — Лик собеседницы растворился, но голос продолжал громыхать вокруг: — Мне не нужны слабаки, претендующие на мою силу! Жизнь ставит на колени всех, и лишь тот, кто поднялся, достоин уважения. Ты готов драться — я видела это на прошлом испытании. Но готов ли жертвовать собой, другими, временем ради достижения мира, даже зная, что единственным, кто пострадает в итоге — будешь ты?
Она не зря говорила, что любит силу и решимость. Скинуть их обоих? Или одного? Он наблюдал за их действиями через глаза жертв, поэтому понятия не имел, кто есть кто. Кто император, а кто крестьянин? А может, не скидывать никого и умереть?
