Дети Розы - [13]
— Бокал бургундского.
Щелк. Она когда-то читала, что от сонной болезни лечат препаратом Л-допа. Перед пациентами проходит вся жизнь, а затем — щелк, щелк — они пробуждаются. Но остаются во власти страшных образов. Всю жизнь, подумала Лялька, я была лунатиком, а теперь они явились, эти страшные образы — кадр за кадром, как в диафильме, и на этих кадрах возникают то надежда, то вдруг — насилие.
Как-то раз, когда они спали, Алекс нежно положил руку на ее горло, и она вскрикнула:
— Не делай так!
Он проснулся, очень обиженный:
— Что с тобой? Уж не думаешь ли ты, что я хотел тебя задушить?
— Нет, конечно, — поспешила она ответить. Но втянула голову в плечи. Отвернулась.
Конечно же, не хотел, в чем же тогда дело? Почему она почувствовала себя такой беззащитной, такой беспомощной? Казалось, память о насилии заставляет пульсировать вены на шее, вызывает нервное покалывание за ушами.
Он сердито потряс ее за плечо:
— Тебе надо показаться врачу!
— Хорошо, все хорошо.
А потом он лег на спину и уставился в потолок:
— Имей в виду, я совсем не уверен, что тебе можно помочь, если ты отказываешься хоть что-то вспоминать.
Она все еще пыталась защититься:
— Вздор, это все вздор. Все забывают раннее детство.
— Вовсе нет. Я, например, многое помню.
— Помнишь, что происходило, когда тебе и шести не было?
Пели птицы. Зеленый от листвы свет проник в мансардное окно и пустил по потолку круги размытых теней. Она повернулась к нему спиной.
— Еще бокал вина.
Сильный порыв ветра. Где же Кейти? Ожидание становилось невыносимым. Как она могла оставаться в настоящем? Она потерялась. Под босыми ступнями солома. Она ступает по острой гальке на каком-то холодном северном пляже, так двоюродный брат, в которого она влюблена, учит ее закалять подошвы. Интересно, как сложилась его судьба.
Она покачала головой. Вдовы живут так же? Лучше или хуже? Люди бы, конечно же, чувствовали себя с ней неловко. Сторонились бы ее. И она оставалась бы такой же одинокой. И те же голоса кричали-вопили бы в ее голове. Удалось бы спасти только гордость. Но принесло бы это утешение? Такой вопрос она задала себе впервые. Что бы она чувствовала, умри Мендес? На мгновение ее наполнило — и ужаснуло — чувство злой радости. Она просто не могла в это поверить. Неужели это правда? Неужели она чувствовала себя до такой степени униженной?
Однако потом она стала представлять себе, как его подвергают всяческим мучениям. Нет, это невыносимо. Вот он, тяжело больной, едва ковыляет по лабиринтам ее воображения, и достоверность этого образа заставляет ее закрыть глаза. Желание зла, пусть и длящееся всего лишь миг, может причинить ему вред. Сидя за столиком, она молча прогоняет вызванный воображением образ. И надрывно благословляет Мендеса. Уж не сходит ли она с ума?
А голос памяти не замолкает.
— Ты говоришь, я тебя опустошаю. Лишаю внутренней жизни. Но как, Алекс, скажи мне, как я это делаю? Видит Бог, портишь мне жизнь ты.
— Но в чем она, твоя жизнь? Откуда мне знать, ведь ты такая закрытая. А я хочу жить с человеком, который — часть внешнего мира. Я не могу жить в тесных камерах. Мы устроили такие по всему миру.
В ответ она расцарапала его, а он так и не понял, за что. Похоже, ее для него просто не существовало. Он даже не понимал, когда уязвляет ее сильнее всего.
Впрочем, однажды понял. Она почувствовала себя такой несчастной, что позвонила ему на работу. Зная при этом, что после соединения услышит холодный женский голос: «Это его жена?»
Лялька всегда терпеть не могла отвечать на этот вопрос.
— Соединить вас? Они все на совещании.
Что заставило ее на этот раз согласиться? Очевидно, отчаяние. В его голосе звучала растерянность:
— Что-нибудь случилось?
— Я просто… Хотела извиниться. За такой способ…
— Тебе разве не сказали, что я на совещании?
— Сказали. Просто я так расстроена… Из-за того, что было утром…
А он уже ничего не помнил. Забыл их ссору. И теперь только этот звонок вызвал его неудовольствие. Причинил неудобство. Как далек он был от нее в своем мужском мире, а ведь это же он говорил: «Лялька, ты такая скрытная, такая скрытная».
Что ж, теперь это правда. Она — скрытная. Она отбросила все свои чувства. Все. Отныне она больше не заговорит о своих страданиях. Ни с кем. И уж точно — не с Кейти. Никогда. Они теперь под крепким запором, и иногда она сама о них забывает. Разве не так?
— Лялька! Извини, ради Бога. Я страшно опоздала, да? Ты меня простишь? У меня было чудовищное утро.
А вот и Кейти. Огромная бархатная шляпа с обвисшими полями, смуглое лицо — пародия на Блумсбери[26]. Кейти приходилось одной рукой придерживать шляпу, выглядывать из-под нее было нелегко. Впрочем, шляпа ей шла. И хотя говорила она негромко, несколько человек, сидевших неподалеку, повернулись, с интересом наблюдая ее появление.
Лялька и сама ощутила некоторое изменение в атмосфере, и в ее тело словно бы влилась бодрость. Только что она сидела расслабленно, и вот ее мышцы обрели тонус, лицо оживилось. Она почувствовала, что физически превращается в ту Ляльку, которую знала Кейти, совсем не похожую на вялую витающую в облаках особу, какой была наедине с собой. Женщины рассмеялись.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.