Без героя
Т. Корагессан Бойл
Without A Hero
Итак, благодаря везению, упорству и нерушимой приверженности духу «гласности», ей все-таки удалось добиться того, чего хотела. Это было просто чудом. Лишь за две недели до окончания её полугодовой американской визы она успела по уши влюбиться, закрутить бурный роман и выскочить замуж – да не за кого-нибудь, а за американского гражданина, пусть и натурализованного, по имени Юсеф Озизмир, выходца из городка под Анкарой, который сейчас работал главным технологом на фирме по производству протезов в Калвер-Сити, пригороде Лос-Анджелеса. Она позвонила мне однажды поздно вечером, чтобы сообщить мне свои новости, а также прихвастнуть своим медовым месяцем в Лас-Вегасе и новой квартирой на Манхэттен-Бич с тремя спальнями, просторными гардеробами и свежим чистым ароматом моря. Голос ее был точно таким же, каким он мне запомнился: тот же тоненький, с сильным акцентом и горловой аритмичной сенсуальной хрипотцой, что пронял меня до мозга кости, когда я впервые услышал его – то, как она произносила слово «водка» по-прежнему заводит меня даже после всего того, что было между нами.
– Я рад за тебя, Ирина, – ответил я ей.
– О-о, – протянула она тонюсеньким своим голоском, который из-за слабой связи казался ещё тоньше, – очень мило с твоей стороны, я тебе так благодарна. Юсеф ко мне был также очень добр, веришь? Он купил мне колечко из высокопробного золота и машину «Линкольн».
Тут возникла пауза и я обвёл взглядом мою квартиру – провисшие книжные полки, телевизор, транслирующий какую-то тусклую романтическую комедию из черно-белой эры, затемненное окно в глубине квартиры. Её голосок становился всё тоньше и тоньше, пока не сделался едва слышимым, просто какой-то еле различимый страстный писк. – Знаешь, ... я скучаю по тебе, Кейси, – шептала она. – И буду всегда сильно скучать.
– Слушай, Ирина, мне надо уже идти ... – я пытался придумать какой-то предлог: ну типа, у меня что-то горит на кухне, или моя мама чем-то траванулась и её срочно увезли в больницу, или мне нужно подточить ножи ..., но тут она оборвала мои поиски.
– Да, Кейси, я знаю. Тебе пора. Ты должен идти. Вечно ты уходишь.
– Слушай ..., – начал я, но тут же одернул себя. – Давай, пока.
На мгновение в эфире повисла тишина. Слышен был лишь треск и шорох статики. Наконец её голосок вернулся ко мне, слабейший голосок во всей вселенной. – Ладно, – отозвалась она. – Пока.
Наша с ней первая встреча – то есть, момент, когда я впервые увидел её – случилась по предварительной договоренности. Она ждала меня в зоне получения багажа терминала имени Тома Брэдли в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, откуда я должен был забрать её. Я опаздывал – мой косяк, признаю, – и нервничал насчет ряда щекотливых вопросов, типа: как я буду с ней знакомиться, или, а вдруг я разминусь с ней, или, куда поселить и где кормить её, а также насчет ещё кучи других проблем, начиная с моей полной немощи в русском и кончая моим весьма поверхностным знакомством с великими писателями русской литературы, вплоть до опасения, что она может предложить мне купить мои джинсы за пригоршню рублей. Я бежал по коридорам, лавируя между блеклоглазыми сикхами, приветливыми бритишами и осмотрительными дилерами из Японии и Кореи, и великие имена – Солженицын, Чехов, Достоевский и Толстой – как мантры прокручивались у меня в голове, когда я наткнулся на неё.
Обознаться я никак не мог. Я помнил её описание, полученное от Роба Питермана: лет двадцати восьми, светловолосая, фигурка будто у балерины Большого театра, мордашка просто неотразима, – но мне оно и не понадобилось. Ведь она была в центре водоворота событий, сигарета в одной руке, пластиковый стаканчик с водкой – в другой, вещи разбросаны вокруг неё в таком беспорядке будто после урагана – газеты, багаж, косметика, бумажные полотенца и салфетки, свитер, несколько дамских сумочек, шесть плюшевых игрушек и бейсболка «Доджерз», лежащая на сидении через два ряда позади неё. Она была увлечена бурной беседой с тремя изрядно поддатыми бизнесменами в мятых костюмах о перестройке, о независимости Литвы, об угрозе ядерной войны и сравнительных характеристиках автомобилей «Ягуар-XJS» и «Мерседес-560-SEC». Её сигарета (Конечно «Голуаз», что же еще?) описывала в воздухе дугу, безнадежно устаревшие «гоу-гоу» сапожки выбивали чечетку на ковролине так, что бахрома на её нежно-голубом кожано-лакированном жакете вся тряслась и колыхалась. Я не знал, что мне делать. Я весь взмок от пробежки по аэропорту и, видимо, во взгляде у меня застыло то безумное, как у запертого в горящем амбаре, выражение.
– И знаете, сколько я дам вам за такой Мерседес? – вопрошала она у самого малорослого и мятого из бизнесменов. – А?
Ответа не было. Все трое мужиков лишь уставились на неё, полуразинув рты так, будто бы она только что приземлилась, прибыв из дальних закоулков вселенной.
– Nichevo. – Она издала короткий смешок. – По русски это значит – «ничего». Nichevo.
Сместившись, чтобы попасть в поле её зрения, я сделал извиняющийся жест – мои руки (я был без пиджака, в рубашке) описали маленький круг, символизирующий прискорбие и сожаление. – Ирина? – спросил я.
