Глава первая
О бифштексе и грехе
Доктор Джон Харви Келлог, изобретатель кукурузных хлопьев и арахисового масла, а также карамельно-зернового кофе, бромоза, наттолина и еще семидесяти пяти гастрономически корректных продуктов питания, держал паузу, в упор глядя на дебелую даму, сидевшую в первом ряду. Он отказывался верить собственным ушам. Судя по дружному вздоху, прокатившемуся по залу, аудитория тоже. Только что, вскинув руку и неуверенно поднявшись, дама задала вопрос. Что такого уж греховного в хорошем филейном бифштексе, желала она знать. Ведь, кажется, первооткрывателей Америки он устраивал? Ее отец и отец ее отца тоже ели бифштексы – и ничего, не жаловались, а?
Доктор задумчиво поправил очки в строгой белой оправе. Со стороны казалось, будто ученый собирается с мыслями, чтобы точнее сформулировать ответ, на самом же деле Келлог пытался вспомнить, как эту даму зовут. Как ее имя? Ведь он же знает, знает. Этот нос, глаза… Он помнил по именам их всех и очень этим гордился… Тут в мозгу щелкнуло: Тиндермарш. Миссис Вайолет Тиндермарш. Жалобы на болезненную тучность. Причина заболевания – автоинтоксикация. Тиндермарш, ну конечно. Поневоле загордишься собой: чуть не тысяча пациентов, а он помнит все про каждого, словно видит их медицинские карты… Однако медлить далее было нельзя. Монолит, единая обнаженная душа – аудитория – ждала длани, укрывшей бы ее спасительным покровом. Доктор Келлог откашлялся.
– Моя дорогая миссис Тиндермарш, спасибо за ваш вопрос, – начал он, и немедленно сам собой созрел ответ – прелесть, а не ответ, коротенькие ножки доктора от удовольствия чуть не пустились в пляс. – Только скажите мне, многие ли из этих мясоедов дожили до сорока лет? (Слушатели зашевелились, разом представив скелетообразного доходягу в енотовой шапке, подыхающего от солонины и жирных оладьев.) Многие ли из них, включая и ваших почтенных предков, спокойно спали по ночам, не мучимые диспепсией и кошмарными видениями разлагающейся плоти? – Келлог помолчал, дал красочному образу как следует впитаться. – Вот что я скажу вам, миссис Тиндермарш, а также всем вам, дамы и господа, скажу от чистого сердца… – Коротенькая пауза, и на раз-два: – Бифштекс так же смертоносен, как пуля. Хуже, чем пуля. Если к голове приставили дуло и спустили курок, конец наступает с милосердной быстротой, а вот бифштекс… Поистине жестоки и неизбывны страдания пожирателей мяса, их кишечники засорены гниющими отбросами, бедные желудки налиты кровью, надорванные сердца переполнены хищнической агрессией. Бифштекс убивает этих несчастных день за днем, минута за минутой, превращает всю их жизнь в сплошную муку.
Вот теперь аудитория прониклась как следует. В глазах страх и отвращение, челюсти судорожно сжаты – каждый мысленно прикидывает, сколько бифштексов, сосисок, котлет, цыплят и гусей сожрал за долгие годы чревоугодия и невежества.
– Впрочем, вы не должны верить мне на слово, – широко развел руками доктор. – Давайте подойдем к этому вопросу по-научному. В конце концов, наш Санаторий недаром слывет подлинным символом биологического образа жизни и научного анализа, истинным Храмом Здоровья. Давайте проведем маленький эксперимент, прямо здесь и сейчас.
Он отошел чуть вглубь освещенной сцены и зычно крикнул:
– Фрэнк! Доктор Линниман, вы здесь?
Шевеление в дальнем конце зала, дружный поворот трех сотен голов – по проходу бодрой походкой шагает ассистент: подбородок выпячен, осанка безупречна. Достаточно одного взгляда на Фрэнка Линнимана, чтобы понять: этот, не раздумывая, бросится в пропасть, если таков будет приказ шефа. Ассистент остановился перед кафедрой, посмотрел снизу вверх на сияющий подиум.
– Да, доктор?
– Знаете ли вы заведение, именуемое «Таверна Поста»? Самый шикарный отель в нашем Бэттл-Крик, да, пожалуй, и во всем штате Мичиган?
Бог знает в который раз разыгрывал Келлог эту нехитрую репризу, и все же на миг перед его мысленным взором злодейским кинжалом мелькнуло видение – сам Чарли Пост, красивый, обходительный, статный (у, подлый Иуда!) – и подпортило сладость момента.
– Да, доктор, я знаю это заведение.
Сам Келлог ни ростом, ни статью не отличался. Он говорил, что с ростом у него все в порядке, просто ноги коротковаты. Сидя в кресле, он смотрелся куда как солидно. На шестом десятке доктора несколько разнесло вширь, но это было даже кстати – усиливало впечатление цветущего здоровья и непререкаемой авторитетности. Келлог еще и подчеркивал этот эффект, одеваясь исключительно в белое. Вот и сегодня он был сущим олицетворением чистоты, этаким Санта-Клаусом здоровья – от белых пуговок на безупречно чистых штиблетах до остроконечной бородки и аккуратно венчавших макушку благородных седин.
Доктор отпил воды из стакана и прополоскал рот, словно желая избавиться от неприятного привкуса. Поставил стакан на место, окинул взглядом зал, увидел, что аудитория, затаив дыхание, следит за каждым его жестом; несколько человек от усердия даже рты разинули. Одарив слушателей взором, исполненным бесконечной мудрости, Келлог повернулся к ассистенту:
