Золотое колесо - [54]

Мазакуаль объяснила Хозяину, на кого она конкретно дышит ядом. Они сели в кофейне напротив дома, где обитала эта падла, и дождались, когда хозяин вывел на прогулку ее акулью морду и поросячий хвост. Эта дура, эта краля, вы думаете, она узнала Мазакуаль, встретившись с ее глазами своими кровавыми щелочками? Нет, профура, блин, ее даже не узнала! А как она ссала! Как будто дерево, к которому она встала, поднимая то, что у обычных собак зовется лапой, специально для этого было тут посажено! Гордые глаза Мазакуаль горели жаждой мести. Она прижалась к ноге Хозяина, что проделывала крайне редко. Она не трусила, а осознавала свое бессилие на данный момент. Она не жаловалась, она просила помочь ей самой осуществить возмездие. Может быть Хозяин не понял всей этой гаммы чувств собаки, но зрелищем бультерьера был настолько потрясен, что назавтра же набрался смелости и пошел в библиотеку, да и без этого его почему-то звала душа, чтобы как раз прочитать об этой собаке.

Мазакуаль была довольна: все шло по плану.

Могель, чего уж таить, в библиотеку зашел впервые. Если не считать маленького книжняка в Великом Дубе, где продавщица сельмага Маквала работала по совместительству и, чтобы отперла его, надо было найти к ней особый подход. Могель и не просил ее. А тут было здорово! Светлые залы, убранные цветами, а главное — море книг. Могель в глубине души был книголюб, эти полки до потолка, полные томов, старых и новых, привели его в волнение. Учтивая девушка помогла ему преодолеть смущение.

Услышав, что его интересуют некоторые редкие виды собак — а он подготовил именно такую фразу о редких видах, — она принесла не книгу, как он ожидал, а принесла целую кипу, от больших фолиантов до малых брошюр. Вслед за этим Могеля пригласили сесть в уютном уголке у окна, где он мог спокойно, в тишине эту литературу изучить.

Перелистав все поданные ему книги, Могель остановился на большой иллюстрированной энциклопедии собак одного иностранного автора. Самые разнообразные собаки. Собаки всех пород. Собаки всех времен и народов. Как-то он остановил внимание на одной из них, которая показалась ему чертовски похожей на его Мазакуаль, прочитал довольно лестные ее характеристики, но обманчивой схожестью с простой дворнягой не соблазнился, а пошел листать дальше, пока перед ним не предстал американский бультерьер во всем своем жутком великолепии. Его разновидности, его история, его достоинства, недостатки. Могель читал очень внимательно и заинтересованно, поэтому не сразу заметил, что эту заинтересованность кто-то разделяет с ним, пока себя не обнаружила, задышав и притершись к ногам, его Мазакуаль. «Явилась-таки, плутовка», — захихикал он в кулачок и тайком от смотрительницы щелк ее по уху. Собака улыбалась во всю морду. «Тише, Хозяин, дорогой, заметят же», как бы говорила она ему. Она видела все картинки.

— Тит, Мазакуаль! — восхищенно прошептал Могель.

Собака послушно удалилась. Сделала она это так же незаметно, как пришла. Могелю уже нечего было делать в библиотеке. Он собрал книги, встал и направился к столику выдачи.

Вдруг шаг его стал неуверенным. Шестым чувством, которое у него обнаружилось, он ощутил знакомое тепло. Откуда оно? Поднять глаза! Этому не могла быть причиной замечательная девушка, выдавшая ему книги.

Это не могли быть книги. Книги он любил, но не настолько, чтобы они улыбались, завидев его издали. Ему бы поднять глаза…

Поднять глаза оказалось непросто, так же, как идти ровным шагом. Но упрямый Могель все же шел и глаза тоже поднял. Отягощенный гирями смущения, взгляд его дрожал.

Но тут и видеть было нечего: это была она.

Это была та самая абхазка. Она сидела на месте выдачи книг. Она сидела боком к столику и вязала, повернув работу к свету из окна. Могель залюбовался профилем, склоненным над работой, — и насупился. Он нарочно зашумел. Она подняла голову. Узнав его, зарделась, заулыбалась, но еще непонятно было, как она заулыбалась, эта абхазка: как просто знакомому, или был тут и другой делихор[36]. Абхазка отложила работу и встала, успев подхватить шаль, соскользнувшую с узких плеч.

«Вот бы мне жениться на ней», — подумал Могель, но пока сомневался, пришла ли пора, сумеет ли он это сделать.

«Ты здесь работаешь, гого[37]?» Он сразу назвал ее на «ты».

Да, на полставки. Потом пауза. Могель волновался, но брал себя в руки. Конечно, ему не хватало развязности, но он успокаивал себя: не все сразу! Сначала они поговорят о самых обыденных вещах, далеких от того, что желанно юноше в беседе с девушкой. Вид у него будет уверенный, но скромный. Расспросит ее о деде, о тете, обо всех, с кем познакомился в деревне. Посмеются, вспомнив недоразумение, вышедшее с индейками… А может, об это не надо? «Ты видела затмение тем утром?» — «Тетушка ошиблась. Никакого затмения не должно было быть». Пауза. «А коров подоить успели?» О, слезами залитые пороги! Она же сказала, что затмения не должно было быть! «Тетушка подоила коров рано утром. Но затмения не было».

О, влажные пороги! Астрономический разговор тут должен идти или любовный? «А я тоже всю ночь просыпался и беспокоился, что жабы…» Абхазка рассмеялась, и хитрый Могель заметил, что еще одно слово о жабах — и будет конфуз.