Злые пьесы - [22]

Томас: Да нет. Волосы у него седые, он весь седой, если тебе это что-то дает. Но ему это даже идет, к загорелому лицу, у него настоящий такой загар, от солнца…

Йозеф: Но он толстый… всегда толстый был.

Томас: Да нет, я бы не сказал.

Агнес: Хоть печеньица возьми…

Йозеф: Вы ведь все время сидели, верно?

Томас: Да, по большей части.

Агнес: Или еще кусочек орехового штруделя!

Томас: А потом он со мной в сад пошел, проводил меня до калитки.

Йозеф: И как он ходит?

Агнес отодвигает от Томаса вазочку с печеным и ловко подсовывает ему тарелку со штруделем.

Йозеф: Да оставь ты парня в покое со своей дурацкой жратвой! Так как он двигался?

Томас: Да как? По-моему, вполне нормально, по крайней мере, для такого возраста.

Йозеф: А что ты считаешь нормальным для такого возраста?

Томас: Ну, примерно как я после того, как часа два на мопеде погоняю.

Йозеф: Ага! Простата!

Агнес: Томас, ну съешь же еще кусочек, не ломайся.

Томас: Спасибо, бабуль, но мне правда пора…

Йозеф: А может, это у него что-нибудь с желудком.

Томас: Вот уж с желудком у него точно все в порядке. Угощали меня будь здоров: сало с красным перцем, ветчина и замечательный деревенский хлеб. А ко всему этому еще отличное винцо. Мне он, правда, вино минералкой разбавил, потому как я на мопеде был.

Агнес: В гостях-то ты вон все ешь.

Томас: Так если я тогда голодный был, бабуль. (Двигаясь к двери.) И еще раз большое спасибо, что на мопед мне подбросили…

Йозеф: Значит, говоришь, он на следующей неделе приедет?

Томас: Может быть.

Агнес: Погоди, Томас, я заверну тебе кусочек орехового штруделя…

Занавес

Сцена третья

Та же комната. Йозеф сидит на диване, Тишендорфер в кресле. Они только что обменялись первыми словами приветствия и теперь с любопытством друг друга разглядывают.

Тишендорфер: Да, целую вечность мы с тобой не виделись.

Йозеф: Последний раз на похоронах Лакомба.

Тишендорфер: Ах да… верно.

Йозеф: Вы ведь с ним за одной партой сидели.

Тишендорфер: В седьмом и в восьмом классе. Он, кстати, по сути единственный, с кем я и после школы поддерживал тесные отношения.

Йозеф: Вот как? А я слышал, вы с ним рассорились.

Тишендорфер: Кто тебе такую чушь сказал?

Йозеф: Не помню уже. Вроде как он у тебя прямо из-под носа важное назначение увел, если мне, конечно, память не изменяет.

Тишендорфер: Ишь ты чего знаешь.

Йозеф: Да я просто так — интересовался, что из кого вышло, кто кем стал… Это был твой последний шанс снова заполучить должность генерального директора.

Тишендорфер: Но у него связи в секретариате партии оказались посильнее моих.

Йозеф: Вот видишь… Ты до сих пор злишься.

Тишендорфер: Не сердись, Йозеф, но ты несешь вздор.

Входит Агнес с подносом, на нем кофейник, молоко, сахар, чашки и все прочее.

Агнес: Это он у нас умеет… Нет, правда, как это мило, что вы нас навестили. (Накрывает на стол.)

Тишендорфер: К стыду своему должен сознаться, что меня никогда бы не осенила эта идея, если бы не ваш внук.

Йозеф: Но это не я его надоумил! Это все она.

Агнес: Что — я?

Йозеф: Ну конечно, это же ты начала ныть, что я совсем не вспоминаю своих старых друзей…

Тишендорфер: Так это вы, мадам? Как это, однако, трогательно…

Агнес: Вы постоянно живете за городом, в Волькерсдорфе?

Тишендорфер: Да, всегда там.

Йозеф: Не тоскливо в тех местах?

Тишендорфер: Я нахожу их благодатными… Не потрясающими, но весьма благодатными. Для нашего возраста самые подходящие места.

Йозеф: Не умыкни тогда Лакомб у тебя тот выгодный пост, была бы у тебя сейчас своя вилла в Бадене и дачка на Майорке.

Тишендорфер: Ага. И надгробная плита на Хитцингском кладбище. Знаешь, почему я никогда ему не завидовал? Потому что совсем не так уж хороша была эта работа. Поднять из руин фирму и при этом еще прославиться — да такое кого хочешь доконает. Его и доконало.

Агнес: Вот видишь, и я все время говорила…

Тишендорфер: Да и не настолько хуже был мой собственный пост, который я так и так занимал в банке… Там я спокойно смог дослужить до пенсии. Впрочем, «спокойно» — это тоже, конечно, преувеличение. Если ты начальник отдела кредитования в банке, значит, то и дело балансируешь над пропастью.

Агнес разливает кофе.

Агнес: Вам с молоком?

Тишендорфер: Нет, благодарю. Кофе чем крепче — тем лучше.

Агнес: Когда вас выбрали в правление банка — вы тогда и нас в гости пригласили.

Тишендорфер: Бог мой, вы даже об этом помните!

Агнес наливает кофе Йозефу.

Тишендорфер: Это же больше тридцати лет тому назад…

Агнес хочет подлить в кофе молока. Йозеф ее почти отталкивает.

Йозеф: Да отвяжись ты!

Агнес: Что это с тобой? Сегодня без молока?

Йозеф: Если я никогда с молоком не пью, с какой стати я сегодня должен пить с молоком?

Агнес, привыкшая спокойно сносить капризы мужа, наливает себе кофе с молоком и как ни в чем не бывало продолжает беседовать с Тишендорфером.

Агнес: У вас ведь тогда квартира была на Штубенринге, верно. Очень хорошая квартира… Сахару?

Тишендорфер берет сахар. Йозеф тоже тянется к сахарнице.

Агнес: Но Йозеф, сахар тебе ведь и правда нельзя…

Йозеф: Всегда пил с сахаром — и сегодня пью с сахаром.

Агнес: Ну, как знаешь… И что же стало с той квартирой — вы от нее наверно отказались?

Тишендорфер