Злые пьесы - [21]

Йозеф: Господи, какой же ты у меня дурак!

Томас: Почему дурак? Я же ему в общем-то не сказал, что ты ждешь извещения о его смерти.

Входит Агнес с подносом — на нем яблочный и ореховый штрудель.

Агнес: Тебе кофе или какао сделать?

Томас: Спасибо, бабуль, я только что поел.

Агнес: Но уж кусочек штруделя осилишь как-нибудь. (Ставит перед Томасом тарелку со штруделем.)

Йозеф: Если б я знал, что ты так это сделаешь — нет, это и вправду…

Агнес: Ты доволен своим мопедом, Томас?

Томас: Бабуль, это класс…

Йозеф: Что он теперь обо мне подумает.

Агнес: Но смотри у меня, не вздумай носиться, как другие — между машинами так и шмыгают, так и шныряют, прямо как угорелые…

Чертит рукой зигзагообразные линии в воздухе.

Йозеф: Да не встревай ты все время, Агнес… И что же он тебе сказал?

Агнес: Кто?

Йозеф: Я Томаса спрашиваю!

Томас: Он… привет тебе передает. Обрадовался очень, что ты о нем вспомнил. Сказал, что заедет тебя навестить. В ближайшее время.

Йозеф: Вот оно! Вот вам, пожалуйста! Я доплачиваю тебе за мопед — а ты мне за это такую свинью подкладываешь!

Агнес: Я всегда была против, на мопеде всякое может случиться.

Йозеф: Да замолчишь ты наконец или нет! И как же он это сказал, с каким лицом?

Томас: Да что ты, дедуль, так переживаешь-то? Этот твой школьный товарищ очень милый старикан, любезный такой. По нему сразу было видно, как он обрадовался, когда о тебе услышал.

Йозеф: Он, конечно, ухмыльнулся, наверняка ухмыльнулся, это он всегда умел — лыбиться исподтишка.

Агнес: Не понимаю, о ком вы вообще говорите?

Томас: Да о дедушкином однокласснике.

Йозеф: А ты вообще не вмешивайся!

Агнес: Скажите пожалуйста! (Оскорбленно удаляется на кухню.)

Йозеф: Так, говоришь, проведать меня хочет?

Томас: Ага. Вскорости.

Йозеф: То-то мы его удивим. Да, уж он у нас удивится.

Тома с: Чему он должен удивиться?

Йозеф: Он-то наверняка ожидает застать меня лежачим… при последнем издыхании, как говорится.

Томас: Вот этого он точно не думает. Я же ему рассказал, какой ты у нас еще крепкий и бодрый.

Йозеф: Потому он и приедет, что хочет своими глазами удостовериться, так ли оно на самом-то деле. Этот Тишендорфер всегда был такой проныра, такой хитрюга. Я внука посылаю проведать, как он там, а он, коли так, сам пожалует — кто после этого получается крепкий и бодрый? Вот то-то и оно.

Томас: Ах вон ты о чем. Ну нет, зря ты так, дедуль. К тому же я ведь сказал ему, что оказался в тех местах совершенно случайно и…

Йозеф: Ничего ты в этом не смыслишь. У меня в этом деле опыт. Бывает, годами, а то и десятилетиями о человеке ничего не слышно, а потом вдруг бац — и объявляется. Почти с каждым из этих, которые теперь в альбоме, так и было. Только объявится, а потом немного погодя глядь — а ему уже кранты.

Томас: Вот так фокус-покус!

Йозеф: А ты зубы-то не скаль… Человек зачастую и не чувствует совсем, что дело к концу идет, но что-то его изнутри точит, что-то так и подталкивает еще разок заглянуть в свое прошлое. И хочешь не хочешь, он начинает прощаться. С местами, где раньше бывал, с людьми, с которыми прежде довелось в жизни вместе быть. И чем дальше они в прошлое свое уходят, в юность свою, а то и в детство, тем ближе это самое. Я столько раз уже это наблюдал. Так что ежели я нынче об этом Тишендорфере вспомнил значит, что он обо мне подумает?

Томас: Неужели ты думаешь, что у него такие же гнусные мысли, как у тебя?

Йозеф: Не хами!

Томас: Извини, дедуль. Я только хотел сказать, что ежели он что-то такое о тебе думает, то уж точно ошибается.

Входит Агнес с кружечкой какао, ставит ее перед Томасом, тот автоматически отпивает глоток.

Агнес: Ты шлем не забываешь надевать?

Томас: Теперь без него нельзя.

Агнес: А все равно еще полно таких, которые без шлемов носятся.

Томас: Да не хочу я какао!

Агнес: Ты же все равно уже пьешь!

Йозеф: Оставь ты его со своим какао!

Агнес: Съешь хотя бы орехового штруделя, Томас!

Йозеф: И когда же, говоришь, он обещал заехать?

Агнес: Кто?

Йозеф: С тобой никто не разговаривает! Томас! Так когда этот Тишендорфер собирался зайти?

Томас: Вскорости. Сказал, может, на той неделе, когда в Вену по делам поедет.

Агнес: Погоди-ка, у меня на кухне еще печеньице есть. (Уходит на кухню.)

Йозеф: И как же он выглядит?

Томас: Дедуль, я побегу, пока бабушка с печеньем не пришла…

Йозеф: Но что-то ты должен был запомнить! Может, он с лица бледный — или багровый. Не дрожит, не трясется? Ходит с палочкой?

Томас: Да нет. Ничего такого.

Йозеф: Быть этого не может.

Томас: Пожалуйста, дедуль, мне же это… Для меня все, кому от сорока и до ста, выглядят одинаково. Мне он показался свеженьким таким бодрячком. Да и говорит вроде вполне здраво. Сказал, что ежели у меня еще нет подружки, то надо поторапливаться, жалко, мол, всякого раза, который я упускаю.

Йозеф: Вот оно, тут-то он и попался! Тоже мне, Дон-Жуан выискался!

Томас: Это как?

Йозеф: Да ему с бабами никогда особенно не везло.

Входит Агнес с вазочкой печенья.

Агнес: Томас, твое любимое печенье.

Томас: Мне надо идти, бабуль.

Агнес: Но ты же ничего не поел!

Йозеф: Погоди-ка, Томас. А ты ничего такого не заметил у него? Ну, лекарств или еще чего-нибудь у него в комнате?