Злые пьесы - [19]
Агнес: Ну, извини.
Йозеф: Ты же знаешь, я не из плаксивых.
Агнес: Чего нет, того нет.
Йозеф: И уж если я говорю, что сегодня было больнее обычного, значит, так оно и есть.
Агнес: Я же сказала: извини.
Йозеф: Ну ладно, ладно. Я умею терпеть боль…
Агнес: Я знаю…
Йозеф: Ничего ты не знаешь! Говорю тебе, в больнице они пациентов к кроватям привязывают, когда такие уколы делают.
Агнес: Ты бы лучше прилег.
Йозеф: Зачем? Все уже позади. За газетой схожу.
Агнес: Я уже купила газету.
Йозеф: Ты уже выходила?
Агнес: В магазин. Сейчас принесу.
Йозеф: Все-таки какая это нелепость — жить на уколах.
Агнес: Газета у меня на кухне.
Йозеф: Какое счастье, что ты умеешь делать уколы.
Агнес уходит на кухню.
Йозеф: Таскайся через день к врачу, сиди там в очереди. (Ложится на диван.) Нет, это не для меня. Недаром он говорит, что я до ста лет доживу — и не замечу.
Агнес возвращается с газетой и дает ее мужу.
Йозеф: Что, почтальон уже был?
Агнес: Нет еще.
Йозеф: Он теперь иногда вообще не заходит.
Агнес: Но если для нас ничего нет…
Йозеф: А по-моему, они там на почте совсем разболтались.
Агнес: Когда для нас что-то есть, он приходит. Даже с самыми пустячными рекламными проспектами. Нет, господин Зегледер работает с душой.
Йозеф: Кто такой господин Зегледер?
Агнес: Наш почтальон.
Йозеф: Все они там на почте разболтались.
Агнес: Госпожа Хавровски умерла.
Йозеф: Я думал, она давно уже умерла.
Агнес: Она в больнице лежала. Целый год.
Йозеф: Ах вот оно что…
Агнес: Бедняжка, целый год в больнице.
Йозеф: А сколько ей было?
Агнес: Бреннер еще на прошлой неделе ходила ее навещать. И ничего такого не было заметно. Госпожа Бреннер уверяет, что она выглядела почти здоровой.
Йозеф: Да она вроде и не старая была.
Агнес: Шестьдесят три ей было.
Йозеф (Улыбаясь, как будто услышал нечто крайне забавное.): Шестьдесят три. Шестьдесят три.
Агнес: А дочь за все время навестила ее раза два-три, не больше.
Йозеф: Файглю тоже было шестьдесят три. Наш великий спортсмен.
Агнес: Если бы эта Бреннер госпожу Хавровски не навещала, ни одна живая душа о ней бы не позаботилась.
Йозеф: Лакомбу тоже было всего шестьдесят три.
Агнес: Вот так растишь-растишь детей, а потом…
Йозеф: Я вообще удивляюсь, как это Лакомб до шестидесяти дожил. Гордыня его сгубила, все изображал из себя великого менеджера. Подумаешь, генеральный директор…
Агнес: А что с ним такое?
Йозеф: Я говорю, Лакомб, он ведь тоже только до шестидесяти трех дотянул.
Агнес: Да какое там. Шестидесяти не было.
Йозеф: Что ты мне рассказываешь! Он после шурина умер.
Агнес: Это еще не значит, что ему было за шестьдесят.
Йозеф: Вечно ты городишь ерунду!
Агнес: Еще неизвестно, кто городит!
Йозеф: А вот мы сейчас посмотрим.
Агнес: Смотри, смотри. Мыслимое ли дело, чтобы жена — и права оказалась.
Йозеф: Что верно, то верно. Потому как не могу я припомнить, чтобы ты у нас хоть раз оказалась права.
Агнес: Ну и смотри. Смотри себе.
Йозеф идет к секретеру и начинает в нем рыться.
Агнес: Ты хоть помнишь эту Хавровски?
Йозеф: С какой стати я должен ее помнить?
Агнес: Что значит с какой стати? Да так просто!
Звонок в дверь.
Агнес: Ты наверняка должен ее помнить.
Йозеф: Открой дверь.
Агнес: Зачем?
Йозеф: Да потому что звонят, черт тебя подери!
Агнес: Я ничего не слышала…
Новый звонок в дверь.
Агнес: Ах вот оно что, да иду же, иду.
Йозеф тем временем извлекает из секретера альбом и тетрадь, несет все это к столу, садится. Агнес возвращается вместе с Томасом.
Томас: Привет, дедуль.
Йозеф: Привет. Что это ты в такое время? Почему не в школе?
Томас: Каникулы.
Агнес: Яблочного штруделя хочешь?
Томас (Усаживаясь и с интересом присматриваясь к тому, чем занят дед.): Ага, спасибо.
Агнес уходит на кухню, Йозеф листает альбом.
Томас: Да тут же сплошные черные рамочки.
Йозеф: Мне надо посмотреть, когда умер Лакомб.
Томас: Ты собираешь траурные объявления?
Йозеф: Только моего выпускного класса. А в начале альбома у меня фотография нашего класса после выпускного вечера… (Перелистывает альбом к началу.)
Томас: Да у тебя тут уже одни кресты.
Йозеф: Только трое осталось.
Томас: А сам-то ты где?
Йозеф: Да вон.
Томас: Где? Ах, вон там, сзади. Тебя и не видно почти.
Йозеф: Зато скоро я останусь единственным, кого вообще будет видно на этом свете. Уже только трое нас осталось.
Агнес (Возвращается с тарелкой, на ней кусок яблочного штруделя.): И какие же у тебя отметки за год?
Томас: Да какие-какие… Перевели — и все дела. Слушай, дед-то у нас совсем того… съехал. Траурные объявления собирает…
Агнес: Томас, как ты смеешь в таком тоне говорить о своем дедушке?!
Йозеф: Ага, вот оно! Ну, что я тебе говорил?! Лакомбу было шестьдесят три!…
Агнес: Хочешь чаю или кофе, Томас?
Томас: Нет, спасибо.
Йозеф: Смотри, Агнес.
Агнес: Да ладно уж, ты всегда прав…
Йозеф (Хватая Агнес за руку и с силой притягивая к себе.): Нет уж, будь любезна взглянуть. Вот сюда. Чтобы потом не говорить, что ты просто так мне уступила, а на самом деле всё было по-твоему…
Агнес: Ты ужасно груб, Йозеф! (Вырывается от него.) Так я принесу тебе чаю, Томас…
Томас: Бабуль, да не хочу я чаю, спасибо…
Агнес, игнорируя его слова, удаляется на кухню.
Йозеф: Вот она всегда так. Смотри сюда. Пропечатано тут «на шестьдесят третьем году жизни» или не пропечатано?
Художник, доживший до преклонных лет, встречает молодую женщину, очень похожую на его мать. Сам герой никогда не знал собственной матери. Она бросила его еще младенцем, в роддоме, но при этом оставила при нем свою фотографию, которую он хранил всю жизнь. И вот спустя много лет он встречает женщину, как две капли воды похожую на ту, что на фотографии. Между ними возникают непростые отношения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В пьесе Миеко Оучи «Синий свет» мы застаём 100-летнюю Лени Рифеншталь в офисе голливудской киностудии. Она готова сделать отчаянный шаг и решиться на съёмки своего первого художественного фильма за последние пятьдесят лет, но что из этого выйдет, — вот вопрос.
Cпектакль «Рыдания» про генетику женского одиночества, сконструирован из монологов трех женщин, представительниц одной семьи: дочери, матери и бабушки.Три поколения потерянных женщин — восемнадцатилетняя, сорокачетырехлетняя и семидесятилетняя. Они все дезориентированы, все несчастливы. Их несчастье не социальное, а внутреннее: «Они загнаны в ментальные ловушки, это их личная несвобода».
В сборник пьес известнейшего английского драматурга Джона Осборна (1929–1994) вошли три его пьесы: «Оглянись во гневе», «Комедиант» и «Лютер». Две последние пьесы на русском языке печатаются впервые.Экранизации и постановки:Оглянись во гневе / Look Back In Anger — Великобритания (Т.Ричардсон) 1958Полковник Редль / Oberst Redl (И.Сабо) (cценарий в соавт.) 1985Комедиант / The Entertainer — Великобритания (Т.Ричардсон) 1960Атака лёгкой кавалерии / The Charge of the Light Brigade (cценарий) — Великобритания (Т.
В формальном плане Вальчак пользуется театральной условностью, вводя символические фигуры и ожившие предметы, как, например, в пьесе «Шахта». Герой пьесы — шахтерский город Валбжих, олицетворяемый неким шатающимся по улицам типом по имени Валек.