— И что это, на самом деле всем-то он Васька да Васька! Полный он, справный челен, а кличут его, как не знай кого!..
Василий, добравшись до стола, за которым толпился и беспокоился президиум, сунул внезапно вперед руку, словно погрозил кому-то, и вытянул вбок голову.
— Добудем! Совершенно прямо, как в стеклышке ясном, ясно и правильно объяснила гражданка всем нам известная Марья Степановна и другие прочие! Оплошали мы! Не доглядели! А ежли раскинуть мозгами да тряхнуть головой, можно всякого корму скотине, дай ей бог здоровья, достать!.. Назначайте меня, гражданки и дорогие коммунары, по кормовому делу!
Веселый смех прервал Василия. Веселые крики взмыли над толпою:
— Комиссаром!.. Скотским начальником!.. Коровьим председателем!?
— Назначайте!.. — перекрикивая насмешливые возгласы, продолжал Василий, потряхиваясь и свирепея. — Окромя изгальства и шуточек назначайте! Куды угодно дойду, скрозь землю в огонь, а корм скоту добуду!
Колоколец взмылся над столом и захлебнулся в тусклом, надтреснутом звоне:
— Помолчите, товарищи! Граждане! бабы!.. да замолчите, дайте мужику досказать!..
— Пущай досказывает! Ну, ну, Васька, говори, сказывай! — согласилось собрание, захваченное, заинтересованное небывалым выступлением Василия.
— А я все досказал! — слегка растерявшись, уже менее решительно вымолвил Василий. Но, что-то вспомнив, оправился, тряхнул головою и крикнул: — Полнамачивайте на корма! Послужу коммуне!..
— Полнамачиваем! — колыхнулось собрание. — Начинай орудовать!..
Вызвавшись пошуровать по кормовому делу, Василий оторвал себя от всяких других дел. В первое мгновение, после того как он так самоуверенно дал твердое обещание достать корм для всего стада, он растерялся, забеспокоился, сдал. Он явился назавтра после собрания в контору, и завхоз, щуря глаза, ядовито сказал ему:
— Скрозь землю, сказываешь, пройти обещался! Ну, ну, приходи, добывай! Шагай ширше иных!
— Я поищу... — неопределенно пообещал Василий... — Поищу, сказываю...
Но где и как искать, об этом у Василия не было и понятия. Он знал только, что сенокосные угодья вокруг коммуны всегда были богатые и урожайные. Знал, что раньше отсюда вывозили много сена на сторону. Один Некипелов вагонами сплавлял его в город. Чуял Василий, что где-то имеются, должны иметься большие запасы корму. И руководимый этим чутьем, он выпросил у завхоза лошадь и отправился в соседние деревни и на ближайшие заимки.
В первый день вернулся он усталый и обескураженный. Сопя и пряча глаза от жены, пожаловался ей:
— Округом отказ! Ни у кого, мол, ничего нету! А врут! Честное слово, врут!
Назавтра с Василием было то же самое. Но через день он ворвался в контору ликующий:
— Забирай сено у Степанчиковых! Два зарода нетронуты стоят!
— Забрать не штука, — возразил счетовод, — но не имеем законного права!
— Пошто не имеем? — всполошился Василий. — У их, у Степанчиковых, скота мало, а корму лишек! Самый резон забрать. Наш-то скот худеет, совсем скоро пропадет!
— Не имеем права! — повторил счетовод. — Если по добровольному соглашению продадут, ну тогда...
— Будем торговаться! — решил председатель. — Может, уступят.
Василий потускнел.
— Степан Петрович, а ежли Степанчиковы большую цену загнут? Пожадничают?
— Ихняя воля, — снова вместо председателя ответил счетовод. — Если за ними никаких недоимок государству не числится, могут они вполне упереться, и ничего с ними не поделаешь!
Расстроенный ушел Василий из конторы. Он еще больше расстроился, когда позже выяснилось, что заимочники, два брата Степанчиковы, заломили неслыханную цену за сено и нисколько с нее не уступали, как ни бился с ними выезжавший на их заимку завхоз.
Целую ночь проворочался без сна, прокряхтел Василий. Жена его не выдержала под утро и зашумела:
— Ты что, окаянный, спать людям не даешь? Что ты печальник за все обчество, за всюю коммуну, что ли?!
— Взялся я... обещанье дал. Совестно мне людям в глаза глядеть...
Вскочив раньше обычного с постели, он заторопился, заметался:
— Смекать надо!
— Ну, смекай! — примирительно сказала жена, жалея его. — Смекай.
И когда Василий уже уходил из дому, она вдруг спохватилась:
— Василий, погоди! А сено-то в самом деле Степанчиковых братьев?
— А чье же?
— Лонись на ихней заимке Устинья Никанорова частенько приваживалась. А года два ранее Никанор покос-от у них, речной, рендовал...
— Ну?
— Нет ли, Василий, тут обману?
Василий что-то сообразил, содрал с головы шапку и махнул ею в воздухе:
— Веруха! А ведь, бать, выгорит дело! Ей-ей!
До обеда рыскал Василий по соседям, съездил куда-то, вернулся. Был возбужден, но сдерживал в себе это возбужденье. До обеда не показывался в конторе. А потом явился туда в сопровождении кривого старика.
Кривой старик, крестьянин с соседней со Степанчиковыми заимки, широко разводя руками, наставительно и убежденно заявил:
— Сено Никанора. Некипеловское сено. Могу под присягу пойтить. А ежли надо, десять свидетелей выставлю!
В этот же день коммунары целым обозом выехали на заимку и стали возить сено, которое сельсовет отобрал у Степанчиковых и уступил коммуне.
Василий ходил сияющий, гордый. Василий ликовал и, нахлестывая лошадь, ездил по заимкам, убежденный, что ему и дальше удастся разыскать еще не мало спрятанного кулаками сена.
