Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки - [42]
– Так и надо нас учить, беспутных, – приговаривала мама.
Хорошо, что бывший сосед Сергей Андреевич по просьбе мамы сколотил для нас палатцы. Один их конец он пристроил на входную дверь, а второй положил на печку. Конец их, упертый в дверь, был выше, сюда мы ложились головой, а ноги вытягивали на печку, от чего конец палатцев давил икры. Спальное место было такое узкое для двоих, что подогнуть ноги или повернуться на другой бок было реально опасно для жизни.
Обещанные сельсоветом вторые рамы на зиму не сделали, и мы начали всерьез подумывать: а не перебраться ли нам снова в наш низ? Обещания советской власти повторялись, но, как известно, обещанного три года ждут. В совете нас знать со своими посулами забыли. Осенью, помню, картошку из старого огорода выкапывали и перетаскивали в самую грязь, одну ее половину хоронили в выкопанной яме, другую снова засыпали в избу. Теснота, духота, пыль от картошки и ветоши, вонь от куриц, клубы морозного воздуха с ветром и снегом из открытой двери при входе-выходе превратили жизнь в муки, в ад. Больших страданий, выпавших на нашу долю, представить сейчас невозможно, а тогда это надо было пережить.
– Поди, в тюрьме и то лучше, – рассуждали меж собой женщины.
Однако предвидеть, что предстояло нам пережить, вытерпеть зимой, никакие, даже самые тяжелые ожидания и бурные фантазии не могли. Окна с обеих сторон промерзали насквозь, куржак намерзал на них в палец толщиной, отчего всю зиму мы были отрезаны от улицы. Во флигельке был такой дубак, что Яшка и тетка Мария спали в пальто, обуви и головных уборах, даже мы с мамой, влезая на печку, не раздевались, как положено. Печку старались топить два раза в сутки, но она не спасала: хороших дров не было. Топили натасканными щепами. Тепло высвистывало разом, а улицу, как известно, не натопишь.
То ли от отчаяния, или от того, что с головой у Яшки случилось неладное, он, оставшись один, изрубил и спалил все намоленные иконы. Придя с работы, женщины ахнули и завыли в два голоса. Мама подступила к Яше с вопросами в полном оцепенении:
– Ты не с ума ли сошел, сатана? Они тебе мешали? Ты зачем взял грех на душу? На всех нас накличешь беду!
Тетка Мария завыла лихоматом:
– Ничё-то из тебя путного не выйдет, зачем я пустила тебя на свет, окаянного? Как жалко-жалко, что Нюрка в 30-м годе с голоду умерла…
На что Яшка с невозмутимостью, ясно и четко произнес:
– Нет, Лиза, Бога! Не надейся на него и не молись. Это доски, а не Бог. Все сдохнем с голода и холода, а может, вши съедят.
Он улыбался. Ночью мама шептала мне на печи:
– Вот увидишь, Таня, с Яшкой случилась беда. Он ополоумел. То ли от недоедания, а может, от тоски по отцу, он его знал. Тараканы завелись у него в голове. Ты опасайся его. Едва ли в армию возьмут, хоть Мария и думает, что он выслужится и человеком станет. Не возьмут и не станет.
Все предсказания мамы сбылись.
– Чё толку, что вы молитесь? – рявкнул Яшка. – Молите Бога, хоть лоб расколотите, а ничё лучшего нет и не будет.
Красавец Яшка посмотрел на всех тяжелым взглядом, потом уставился в одну точку, улыбнулся своей таинственной улыбкой и ушел вглубь себя. Из всего детства эта зима показалась мне самой суровой и жестокой. Забегая далеко вперед, поведаю, что в старости Яков ходил по селу со старой гармошкой, дергал ее, извлекая только одному ему понятные звуки. Я при этом думала, что в его душе не хватало чего-то светлого и хорошего, что могло бы приглушить всю черноту его жизни. Втихаря плакала моя мама, но ничем помочь мы не могли.
Часто, лежа на палатцах, длинными зимними вечерами мама старалась вселить в меня надежду:
– Таня, а ведь говорят, что есть жаркие страны, где не бывает морозов, растут сладкие яблоки и груши над головой, а люди живут, как в раю. Вот учись, а как вырастешь большая, уедем с тобой туда.
Прижавшись друг к другу и ежась от холода, мечтали мы с мамой о том, чего нет. Зато насмотрелись вволю снежных узоров на промерзших окнах, блеска снегов, поземки на зимней дороге, белоснежного убора деревьев. От лунного света снег искрился и горел прямо на наших глазах. Ночью луна светила фонарем из-за тына. Маленький, колючий снежный бус витал в воздухе, образуя радужные венцы вокруг луны. Уральские длинные зимы со снегопадами, ветром, морозами наводят мучительную тоску по весне.
