Жестокий броманс - [43]

– Молодец, – кивнул Хаяо. – Комп забираем.

В цех втолкнули нового таджика, он орал и отбивался. От таджика валил холодный пар, как от замороженных продуктов.

Паша прислонился к стене и закрыл глаза. Стало светло, он лежал на воняющем кровью полу, и никто не обращал на него внимания. Русский спорил с женщиной в песцовой шубе. Он говорил, что сменщик еще не приехал и вообще ему надо встречать маму в двенадцать на Московском вокзале.

Женщина заметила Пашу и подошла к его бездыханному телу.

– Это ваш терпила? – спросила она.

Женщина стояла так близко, что Паша мог унюхать запах новых сапог и тяжелый смрад туалетной воды «Поэм» от Ланком. Такой пользовалась его тетка, пока не началась аллергия.

– Татьяна Николаевна, – женщина брезгливо протянула руку. – Я следователь, поедем побеседуем.

Паша сел.

В цеху не осталось ни одного таджика, только огромный печальный Тоторо махал метлой на заднем плане. Кучерявый беседовал с русским на повышенных тонах. Они решали, кто поедет в отделение.

– Вы трое – собирайтесь, – скомандовала Татьяна Николаевна. – Только курточку снимите и бросьте в багажник, когда будете садиться в машину. Вы на всяком дерьме валялись, а у меня новые чехлы.

Паша послушно снял куртку.

– Да не сейчас, а перед машиной, – Татьяна Николаевна запахнула шубу. Шлейф духов накрыл Пашу, заболела голова.

– А можно я маму встречу и потом приеду? – снова спросил русский.

– Нельзя! – гаркнула женщина.

Когда машина выезжала из ворот, их нагнал Тоторо с айпадом. Паша хрипло сказал «спасибо».

Татьяна Николаевна держала Пашу не больше десяти минут, ей кто-то позвонил, и она помчалась по своим делам. Линч и Годар помогли Паше с заявлением, вывели его в холл и тоже куда-то ушли.

– Подождите полчасика, – сказала Паше девушка в мешковатой форме.

Он спросил, для чего.

– Вас позовут, – сказала девушка и ушла с чайником в туалет.

Паша прождал в холле отделения три часа – непонятно зачем и непонятно кого. Холл был отгорожен от коридора и лестницы турникетом, Паша время от времени перегибался через низкую перегородку, пытаясь рассмотреть, что творится в кабинетах. Девушка сделала ему замечание. Мельком он видел армянина и одного из таджиков в наручниках. Годар спустился и прошел по коридору с тонкой папкой в руках. Еще полчаса Паша спал на стуле и едва не упал с него. Паша очень страдал от того, что не может доехать до дому и принять душ. Хотелось поскорее сунуть штаны в стиральную машину. Кстати, не мешало бы забрать тачку, пока ее не раскурочили новогодние алкаши. Двадцать штук – не такие большие деньги, чтобы ради них терпеть столько неудобств.

В открытом кабинете Паша заметил русского из фирмы, с которым спорили два мужика того же роста и комплекции. Русский с покрасневшим лицом вышел, едва не снес вертушку и со всей силы ударил кулаком стену. Паша отпрянул – казалось, парень готов наброситься на него.

Оперативники поманили Пашу и отвели в один из кабинетов.

Один был похож на Кифера Сазерленда, другой на Пак Чхан Ука.

– Их начальник говорит, что ты был пьяный и ничего не соображал, – сказал Кифер. – И указал не тех, кто был на самом деле.

– А он у нас в базе, – как бы между прочим заметил Пак. – Сенная, в прошлом году.

– Я там ничего не делал, просто стоял, – начал оправдываться Паша. – Я вообще был не с ними.

– Рассказывайте сказки, – отмахнулся Пак.

Паша хорошо помнил, как пил с друзьями в баре «Толстый фраер» и потом они совсем немного покричали в честь убитого чурками Егора или как там звали этого мясного.

– Я правда ничего не делал. Просто взяли, отволокли в этот ваш автозак… И оскорбляли все время. Между прочим, я телеоператор, имею право…

– Не отвлекайтесь, – оборвал его Кифер. – Вы их помните или нет?

У Паши засосало под ложечкой. Он не знал, что значит это выражение, но ощущал маленькую злую ложку, скребущую внутренности.

– Нуууу… – протянул он.

– Понятно! – буркнул Кифер. – Не знаешь – не лезь.

Пак привел русского и водрузил на стол системный блок, после чего открутил кабель от служебного монитора и переткнул клавиатуру с мышью.

Русский двигал запись туда-сюда, ему никак не удавалось застать момент, когда те трое зашли в здание. Лиц на записи не было видно. Кифер чуть не выл от раздражения.

– Короче, – заключил Кифер. – Вся эта хрень пойдет на расшифровку. Гости северной столицы посидят в обезьяннике. Вы никуда не уезжайте недельку, окей?

– Окей, – упавшим голосом повторил Паша. Завтра он должен был вылететь в Хайнань на девять дней. Десяти выходных ему не дали, пришлось взять недельный отпуск за свой счет и договариваться, кто выйдет на замену. Паша уже материл себя за то, что связался с милицией.

– Скажи честно, ты нацик? – спросил Пак. – У Лимонова состоял?

В сопливой юности Паша действительно пил с нацболами, но в их компании, слава Аллаху, ни разу не попадался.

– Этим летом в Москве… – продолжал Пак. – И чего тебе приспичило в Москву, дома надоело? Много денег, да? Негде тратить?

Паша смотрел в пол. Ему сильно хотелось послать Пака на хуй, и про себя он уже сделал это раз сто.

– Я имею право снимать репортажи, – тихо сказал Паша.

– И ходят, и ходят на свои марши, – приговаривал Пак. – Задрали совсем. Чё вам дома-то не сидится, ты голодный, что ли? Бухать не на что? Голый, раздетый? Чё тебе не нравится?