Жестокий броманс - [42]

– Сразу видно, что начальник, – одобрил Хаяо.

Втащив Чунга с шашлыками, полиция заперла двери. Русский предложил им шампанского, Линч отказался. Паша попросил воды.

– Щас принесу, – ответил армянин.

Хаяо проводил его недовольным взглядом, как будто кучерявый хотел смыться.

– Собирай таджиков, – сказал Линч.

Русский пожал плечами и направился в соседний цех.

Паша уже шатался от усталости и чуть не вырубался стоя.

Армянин вручил ему двухлитровую бутыль воды. Паша присосался к ней так, будто не лежал на морозе, а пересекал пустыню где-то в Средней Азии. За мутными полосками полиэтилена он видел таджиков, которые носились в разные стороны, как духи сажи. Навстречу полиции выступил огромный печальный Тоторо с тесаком. Его левая рука лоснилась от бараньего жира, фартук был весь в коричневатых разводах.

– Дядь Миша, где остальные? – зевнул армянин.

Тоторо нахмурил широкие брови и поклонился Паше.

– Простите, что так получилось. Эти люди не достойны называться таджиками.

Следом за Тоторо вышел старый Карвай, видимо отец водилы, он плакал.

– Я отдам денги, – обещал старый Карвай. – Сколко надо?

– Нисколко, – Хаяо выплюнул жесткий кусок.

– Объясняю, – Линч покосился на тесак. – Ваши бараны действовали по предварительному сговору в составе преступной группировки. Хипстеру нанесли телесные повреждения средней тяжести.

Старый Карвай опустил голову. Паше показалось, что он переигрывает.

– Даже если вот этот потерпевший не напишет заявление, мы все равно должны их арестовать.

– Не тяните время, – предупредил Хаяо. – Вам же хуже будет. Ведите остальных.

– Я принесу, – лопотал старый Карвай. – Всё нормално будет. Ребята половину сейчас соберут.

Линч закатил глаза, как будто устал бороться с беспросветной тупостью:

– Кончай по ушам ездить! Вы совершили уголовное преступление, отдать деньги не получится!

Таджиков собрали в коптильном цеху. Хаяо и Паша просунулись между грязными полосами полиэтилена, которыми был завешен вход.

– Эти все в говне, а мы потом жрать покупаем, – сказал Хаяо.

Паша не слышал: он был готов облизать пустые стеллажи, такой там стоял запах.

– Ну что? – спросил Миядзаки.

Паша вглядывался в побелевшие от питерской зимы лица. Казалось, он попал в фильм Куросавы «На дне». Который, кстати, не входил даже в первую тысячу из Пашиного любимого списка, потому что Паша ненавидел социалку.

Таджики обсирались от страха, Паша это знал. И все же они смотрели на него с презрением. «Пидор, бездельник», – читалось в их глазах. Оранжевые линзы со знаком $, зеленые ботинки, сумка из конопли, штаны от очень крутого, но малоизвестного дизайнера. Он был похож на иностранца, который попал в СССР семидесятых. На одном из таджиков была, кстати, шапка «петушок», как у Пашиного отца в юности.

Паша уже ненавидел их всех. Он не был расистом, как и все либералы. Но конкретно эти таджики его бесили. Они прятали тех гондонов, которые бросили Пашу в ледяную дрисню, избили, ограбили, оставили валяться без сознания. Любой из них мог сделать то же самое.

– Это все? – Линч просунул голову в жалюзи.

– Вроде да, – скривил губы Хаяо. – У Расула спроси.

Годар явился через минуту, волоча Лесли Чунга.

За окнами поднялось новое красно-синее зарево. Паша слышал, как полиция бегает по зданию, до них долетали обрывки переговоров по рации. В цех втащили еще трех таджиков – один прятался в холодильнике, другой в пустой газели. Третий на ходу натягивал штаны.

– Достаем документы, – скомандовал Линч.

Тоторо проворчал, что не носит документы в спецовке.

– Поехали в отделение? – предложил Годар.

Два таджика под конвоем Годара сходили в подсобку за вещами. Духи сажи путались в одежде, открывали бумажники и протягивали карточки из ФМС – неловко, как будто у них замерзли пальцы.

Хаяо прищурился и повертел перед носом чью-то карточку:

– Сколько заплатил?

Двоих сразу увели – у одного разрешение было просрочено, второй не успел купить. Хаяо пристально вглядывался в карточки остальных.

– Ну чо, где твои-то? – зевнул Годар. – Зря, что ли, столько народу нагнали?

Паша вдруг понял: он забыл тех таджиков. Один точно был похож на Карвая, другой на Кунала Найяра… или на Шьямалана – индусы все на одно лицо.

Полицейские ждали. Паша тупо смотрел на лица таджиков. В свете галогеновых ламп они распадались на бесконечные отражения Карвая.

– Где остальные? – спросил Линч. – Сколько человек было на смене?

– Да вроде это все, – ответил русский.

Паша честно сказал, что не видит здесь нападавших. Бежать им было некуда – здание оцеплено. Значит, их прячут где-то еще.

– А если присмотреться? – подмигнул Линч.

– Вот этот, – твердо сказал Паша.

Чунг сразу ему не понравился – возможно, из-за глупой улыбки. Шашлычник попал под раздачу первым. Вторым Паша выбрал высокого горбоносого парня с широкими губами, похожего на верблюда. И третьим – пухлого низенького таджика, который слишком нагло смотрел.

– Все, поехали, – улыбнулся Хаяо. – Остальных – с Новым годом.

Таджики вежливо захихикали и хором начали поздравлять полицию.

– Он врет! – громко сказал русский. – Они тут все после смены!

– И чем докажешь? – спросил Линч.

– Вообще-то, есть записи с камер. Одна висит у главного входа, другая у входа на склад.