Нет, мысли ее не уносились больше к неведомой и далекой речке Намнгу, она думала о соли, лежащей в ее торбе. Целый килограмм соли — белой чистой соли! Разве могла она раньше представить себе, что придет время, и она увидит своими глазами целый килограмм соли сразу?!
Когда волнуешься, лучше помолчать. Прикрыть глаза, ничего не видеть и не слышать… Тогда мысли текут так плавно и легко. Товарищ Нгиа сказал: «Кхай учится очень хорошо…» Зианг Шуа отлично помнила тот день, когда товарищ Нгиа пришел к их убогому шалашу в мрачном лесистом ущелье. С того дня она ощущала в себе необыкновенную силу, кажется, гору могла бы сдвинуть… Пришел товарищ Нгиа, и одержимые злым бесом снова стали людьми, чиновники и стражники провалились в преисподнюю, а Кхай ушел драться с врагами и теперь вот очень хорошо учится, хоть и неблизко от родного дома. Скоро он вернется и навсегда останется с нею… А ведь соль эта побелее речного песка будет! Сколько людей на белом свете, да все ли они видели, чтобы вот так, в одном свертке, в собственной торбе лежал целый килограмм соли!
Когда-то Зианг Шуа уподобляла жизнь человеческую тлеющей хворостинке, что обратится под конец в прах и пепел. Нынче же жизнь представлялась ей очагом, в котором вновь развели огонь, и он с каждым мгновением разгорается все сильнее, все жарче. Поистине ей теперь стоило искать дорогу к речке Намнгу…
Председатель Тоа сказал:
— Через часок прошу ко мне обедать, товарищ Нгиа.
— А сейчас вы куда собрались?
— Да, тут неподалеку, в лес… за мясным блюдом.
Закинув винтовку за спину, председатель вскочил на неоседланную лошадь и с места в галоп погнал ее вниз по склону. Вскоре развевающийся лошадиный хвост скрылся за стволами бамбука.
Нгиа задумчиво глядел вслед председателю. Ми, отвернувшись, спросила:
— Что это вас так долго не было в Финша?
— Занят был очень, — отозвался он. — Работа…
— А тут у нас говорили, что после Освобождения все партийцы вернутся к себе на равнину, разойдутся по конторам, заделаются большими начальниками и не захотят больше подниматься в горы, как в войну. Только я так думаю — это глупости. Нехорошие люди это говорят, верно?
— Верно. Это болтают очень дурные люди. Возьмите, например, меня. Видите, я опять вернулся в горы, буду налаживать у вас торговлю…
— Солью?
— И солью тоже. Это задание Правительства, Ми. Революционное дело. Открою здесь у вас настоящий большой магазин.
— Настоящий магазин? У нас?
— Да, в Финша.
Ми улыбнулась.
— Выходит, теперь вы наш, мео.
— А я всегда был мео! Разве вы не знали?
— Да нет, знала…
Ми улыбнулась снова.
Нгиа тоже улыбнулся. Одна старая история припомнилась ему. В тот год отряды партизан и группы бойцов Освобождения продвигались к границе. В Тэйбак были брошены бригады кадровых партработников — необходимо было спешно создавать опорные пункты и сколачивать из местных жителей новые боевые отряды. Нгиа тогда направили в Тэйбак из Футхо[33], его назначили «начальником станции» — ответственным за транспорт и связь на дороге через Финша. Таких, как Нгиа, было много: кто и когда сосчитает, сколько кадровых партийцев работало в годы войны в Тэйбаке? Дороги в Тэйбак пролегали по следам тех, кто первыми пробивались в горы. Эти дороги вели в обход вражеских укрепленных постов и неизменно приводили посланцев партии к народу. Многие товарищи не дошли — полегли на этом нелегком пути. Когда бригада, с которой шел Нгиа, вступила в Тэйбак, людям пришлось карабкаться вверх по обрывам в слепом тумане, а внизу был лес, затопленный стоячей водой. Один из товарищей не удержался — наверно, у него свело от стужи руки и ноги, — рухнул в пропасть, успев лишь взглянуть напоследок в лица друзей…
Мео не впервой было драться с тэй. Давным-давно, лет сто назад, когда французы вторглись в страну, округ Финша восстал. Вдоль всей границы от Сиенгкхоанга[34] до Хазианга[35] мео поднялись на борьбу против французов. Но не было умелых, толновых людей, которые могли бы объединить и возглавить повстанцев. Они потерпели поражение. Несколько десятков человек тэй убили на месте, в Финша. Множество людей угнали вниз, на равнину, и бросили в тюрьмы. Ни один из них не вернулся. Работая в Тэйбаке, Нгиа немало узнал о вольнолюбивом нраве и боевом прошлом жителей Финша.
И тогда он придумал о себе историю, которую частенько рассказывал своим новым товарищам.
«Отец у меня был крестьянином и жил на равнине. Он участвовал в Революции, бился с французами. Однажды его схватили и посадили в тюрьму. Там отец подружился с одним человеком из народности мео, и они стали побратимами. Когда мне разрешали свидание с отцом, он всегда наказывал мне поклониться его другу, и вскоре я стал приемным сыном этого мео, который очень тосковал вдали от родных мест… Потом он заболел. Перед смертью он сказал мне: „Сынок! Отец и мать родили меня в далеком Финша. Помни об этом и непременно отыщи туда дорогу. Взгляни на небо Финша и вспомни, что это то самое небо, на которое я взглянул, едва появившись на свет…“ Вот почему я помню Финша с малолетства. Когда же я вырос и ушел в Революцию, меня послали на работу в Тэйбак, именно сюда, в Финша. И я словно вернулся к себе на родину…»
