Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне - [15]

Высокая стена укрывала монастырь от чужого глаза. Из ворот вышел монах.

— Чей будешь, странник?

— Я, отче, к Терентию, по строительному делу.

— Так вон его домишка — монах указал перстом одесную от ворот. Мартын спешился и повел свою лошадку к маленькой домишке, как назвал монах избушку у старой развесистой липы. Цветущая липовая благодать закружила голову. С детства он любил липовый цвет, мать сушила, а зимой варила сбитень медовый, да такой силы, что все хвори как начинались, так и сходили на нет.

Постучал.

— Кого Бог несёт?

— Открывай, дедушка Терентий, это я, Мартын, сын Фёдора Коня.

— Федьки? — дверь отворилась, солнечные лучи высветили высокую фигуру крепкого еще старика. Светло-серые глаза под мохнатыми бровями внимательно ощупывали Мартына. Мол, каков молодец пожаловал? Крепок иль так, ветром зашатает, коль тяжко придётся. Остался доволен, крякнул:

— Ну, коли от Коня — заходь! Гостей у порога не держу.

Мартын пригнулся, вошел из маленьких сеней в горницу, перекрестился на Спаса в углу и замер.

Посеред стоял большой стол, а на столешнице углем была нарисована колокольня, красивая — ух!

У Мартына дух захватило. Он подошёл поближе и стал рассматривать.

— Колокольня?

— Колокольня, тятя твой колись[65] начертал на бересте, а я перенёс на столешницу, чтоб виднее было и прочнее.

— А это что это за цыфирьки, дедушка?

— То высота, а это — Терентий провел пальцем с острым обломанным наполовину желтоватым ногтем поперёк колокольни — ширина ейная. Вслепую не построишь, мил человек. Вслепую только кошки родятся. Колокольня — это брат мой, глас Божий. Колокол новый заказали, большой! Колокольня — матушка да колокол — батюшка — мир да любовь вокруг разольётся.

— А материал?

— Кирпич обжигают, известь везут. Дел невпроворот, добрый помощник мне, ой как нужон. Тятю твоего ждал, да видно пока без него придется поднимать колокольню. Да чтой-то я тебя баснями кормлю. Поесть с дороги да в баньку. Я баньку топлю.

— Банька — это хорошо. А где банька?

— Да у речки, монастырская. Симеон там, послушник при баньке, как пропарит кости мои — горы могу своротить. Тебе — то это особо без надобности, молод еще. А я без бани не работник…

Парились до одури, поддавали квасом на каменку, обливались студёной водицей из Болдинки. А потом сидели, тихие и благостные, на лавке в предбаннике, пили квас.

После бани перекусили душистым монастырским хлебом с медом, запили молоком. А потом повели неспешный разговор, все больше о делах строительных.

— Вот ты, Мартын, как думаешь, почему мы, русские люди, себе избы бревенчатые строим?

— Не думал, дедушко. А какие еще бывают?

— Э! Мил человек, каких только нет!

— Точно, тятя рассказывал, из камня во Фрязии строят. У ляхов тож каменные палаты.

— Ну и как?

— Крепко, на века.

— Что на века — правда, только у нас в такой избе каменной век будет с воробьиный нос. Выстрой себе из каменьев избу, дак простудной хвори не оберёшься! У нас ведь дожди да сырость. А без печки да бани и вовсе сгинешь.

— Татары в шатрах ютятся.

— Да что за жизнь? Может, поэтому им и дома не сидится? Скачут по степи, как волки, рыщут, разоряют.

— Эка, дедушка, мудрый ты! Может, нам научить татар хаты бревенчатые строить?

— Может, и научить. Только вот дерева там наши не растут, да и наша наука им, как курице шапка.

Смоленск, 2010 г.

— Ирина Сергеевна, я тут кое-что нашла, посмотрите, пожалуйста. В те времена все города окружались стенами, рвами всякими, наполненными водой, чтобы враг не прошел в город.

— Вот, уже тепло. Ты сказала, в те времена. А какие это были времена?

— Ну, древние. Врагов много было: татары, в смысле, татарское иго, шведы, французы, немцы. Короче, все, кому не лень, шли на нас.

— Все собрала. Не мудрствуя лукаво. Знаешь, Анечка, самое неприятное во всех наших делах — формальность. Ты, наверное, обиделась. Но это так. За ней ничего не стоит, знаешь, как красивая коробка, ничем не наполненная. Твой реферат — вот такая коробка. Все правильно: родился, построил, умер. А что за этим? Теперь для тебя Федор Конь просто некая историческая фигура, памятник, а я хочу, чтобы ты познакомилась с ним поближе, может быть, даже, подружилась.

— Я? С Федором Конем? Как это?

— Ну, понятно, что я шучу. Но надо же тебя как-то расшевелить. «Градостроитель!» — дежурные слова. Человек. Прежде всего, человек, мальчишка, ведь у него было детство?

— Конечно, было. А как же без детства?

— Подумай, как мальчик стал великим зодчим? Есть исследования Владимира Косточкина, почитай. Литературы много. А ты отделалась дежурными фразами.

— Ну, так там всё основное.

— Это три балла. Даже с минусом. Тебя устраивает эта оценка?

— Нет, меня папа за тройку прибьёт.

— А самой нормально?

— Не, лучше «два», тройки ненавижу. Они серые какие-то, как мыши.

— А двойки какого цвета?

— Это зависит от их количества и качества. У меня всего одна была в шестом классе по самостоятельной. Папа сказал тогда: «Ученик без двойки, что солдат без винтовки!». Так она у меня — белый лебедь. А у кого их много — вороны, наверное, чёрные. Каркают, покоя не дают бедным детям.

— Это точно. И учителям. Я тоже не люблю двойки. Это ведь оценка и учительского труда. Так научил.