Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3. Пьесы и киносценарии - [129]
И офицер, насвистывая, уходит в комнату.
— А ведь, правда, дед, — шепчет Федя, — валенок тот самый…
— На такой мелочи нас и ловят!.. Учишь, учишь вас, сопляков, да, видать, не в коня корм! Вот снаряжу тебя вон, как не оправдавшего доверия райкома!
— Иван Иванович, разве все учтешь?
— А пока ты будешь учитывать, молокосос, погибнут на твоей явке люди, и сам к черту засыплешься! Приходя к тебе, я должен быть уверен, что ты мне не подсунешь мину вместо валенка!..
— Иван Иванович!..
— Откуда ты знаешь мое имя-отчество? Я для тебя просто "дедушка", понятно?
— Понятно...
— И на этом явочную квартиру считаю ликвидированной!
Федя грустно опускает голову и с еще большей яростью продолжает чистить сапоги.
Вдруг взрыв невдалеке. Пауза. Выстрел. Другой. Автоматная очередь… Взрыв еще один, глухой. Захлебываются автоматы.
Выскакивает из комнаты полуодетый офицер с револьвером в руке. Старик стоит и крестится дрожащей рукой.
— Партизан! Всех стреляй! Мой сапог! Одевай сапог, Федька! Одна движение — пуля в голову! Где мой шинель?
Федя одевает офицеру сапоги, мать подает шинель, немец вылетает во двор, выстрелив попутно в потолок.
Все замерли, прислушиваясь к воцарившейся тишине. Слышны только далекие крики, шум.
— Он, — говорит старик.
Мать недоуменно смотрит.
— Он, говорю. Геройский, видно, связной. Извещает о своем прибытии, Федор.
— Погиб парень, — шепчет Федя.
— Ну, брат, такие не гибнут. Орел. Вижу почерк. Походку слышу!
Палата бывшей районной больницы, уступившей место немецкому госпиталю. Одна кровать. На ней полусидит знакомый уже гитлеровский генерал. Он тяжело контужен, у него появился тик, левую ногу и руку ему сводит судорога. Но он человек долга, нельзя упускать драгоценного времени. Он лающим и мало внятным от контузии голосом торопит врача, который его осматривает:
— Господин главный врач… Доложите мое состояние…
— Абсолютный покой, — вскакивает со стула, щелкает каблуками и орет врач, — никаких волнений, не двигаться, строгая диета!
— Вы касторка! — прерывает генерал. — Немецкий военный врач не должен, как попугай, повторять пустые слова! Отвечайте на мои вопросы!
— Слушаюсь, экселенц!
— Короче. Раны опасны для жизни?
— Нет, экселенц, — несколько царапин. Но граната очень близко разорвалась от вас, экселенц. Поскольку вы имели счастье, экселенц, упасть вовремя на пол, вам досталось только очень сильное воздушное сотрясение, экселенц, которое требуется изучать…
— Какого дьявола! Призовите сюда всю вашу вздорную медицину и сделайте так, чтобы у меня не трещала голова, и не плавали перед глазами зеленые круги, и в ушах не было бы адского звона…
— У вас, экселенц, из ушей шла кровь…
— Попрошу без ваших замечаний!
— И, кроме этого, ваши внутренние органы, а также мозговой аппарат находятся в состоянии сильного потрясения, экселенц. В любую минуту может наступить ухудшение. Сердце ваше несколько депрессировано…
— Что? Сердце? Дайте мне кофеин, камфару или еще какую-нибудь дрянь, я должен действовать…
— Но вы не железный, экселенц…
— Запомните, клистирная трубка, что это вас не касается, — железный я или не железный! Марш! Тащите сюда эту сволочь, которая не обеспечила охрану в городе! Бегом!
Врач выбегает из комнаты, а генерал корчится на кровати, ему сводит бок контузия, он откровенно стонет.
Четко заходят: гестаповец, начальник полиции и человек в штатском.
— Хайль Гитлер!
Генерал устало машет рукой.
— Что выяснили?
— Мало кого пришлось допрашивать, экселенц…
— Громче. Ничего не слышу. Сплошной гул.
— Четверо убитых немцев, экселенц, трое ранены, включая вас, экселенц, — докладывает гестаповец, — плюс один убитый полицай.
— Кого допросили?
— Один из раненых без сознания, второй поражен шоком…
— Кто они?
— Немецкие солдаты, экселенц…
— Население допрошено?
— Вследствие раннего часа, господин генерал, — разрешает себе раскрыть рот начальник полиции, — вследствие раннего утреннего часа никаких цивильных лиц поблизости не обнаружено…
— Молчите, один большой идиот! Как вы смеете открыто вешать партизан, когда у нас затруднения под Сталинградом?!
— Главная квартира фюрера передает, экселенц, — поправляет гестаповец, — советы отброшены на исходные позиции, наши доблестные войска выпрямляют линию фронта…
Быстро входит врач со шприцем.
— Вот, экселенц. Успокаивающее и утоляющее боль…
— Колите, — говорит генерал. — Принести сюда обоих раненых… Я допрошу их сам. Надо не терять времени, господа, чтобы иметь полную картину преступления…
Врач, делая впрыскивание:
— Один раненый скончался только что, экселенц…
— Давайте второго! Он тоже может умереть, мы останемся без свидетелей! Чума вас забери!
Полицейские бегут исполнять приказание. Врач массирует место укола.
— Ох, — стонет генерал, — они меня загонят в могилу. Ох! Мне кажется, что к моим кишкам прикасается раскаленное железо…
Начальник полиции и человек в штатском вносят носилки с раненым немецким солдатом. Гестаповец рассматривает на ходу документы.
Носилки ставят на пол.
— Ну? — рычит генерал.
— Документы этого солдата, — говорит гестаповец. — Был на излечении, направляется снова на фронт. Уроженец Гамбурга. Сорок лет. Вот фотография семьи. Письмо, по-видимому от жены. Детский почерк на открытке…
В книгу вошли два произведения выдающихся украинских советских писателей Юрия Яновского (1902–1954) и Михайла Стельмаха (1912–1983). Роман «Всадники» посвящен событиям гражданской войны на Украине. В удостоенном Ленинской премии романе «Кровь людская — не водица» отражены сложные жизненные процессы украинской деревни в 20-е годы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пострадав в результате несчастного случая, богатый аристократ Филипп нанимает в помощники человека, который менее всего подходит для этой работы, — молодого жителя предместья, Абделя, только что освободившегося из тюрьмы. Несмотря на то, что Филипп прикован к инвалидному креслу, Абделю удается привнести в размеренную жизнь аристократа дух приключений. По книге снят фильм, Intouchables, который в российском прокате шел под названием 1+1. Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different books на http://notabenoid.com/book/49010/.
Ясмина Реза родилась 1 мая 1959 года. Училась в Париже и в университете г. Нантерра (отделение театра). Как актриса играла в пьесах Мольера, Саша Гитри и многих современных авторов. За первую пьесу «Разговоры после погребения» (1987) получила несколько драматургических премий, в том числе премию Мольера. Автор пьес: «Разговоры после погребения» «Путешествие через зиму» (1989) «Искусство» (1994) «Человек случая»(1995). Пьеса «ART» получила: премию Мольера, премию «Ивнинг Стандард» за лучшую комедию 1996 года, премию Лоренса Оливье 1997 года, премию критиков за лучшую пьесу, премию «Тони» и др.
Действие пьесы разворачивается в 1964 году в католической церковной школе в Бронксе. Директор школы, строгая и требовательная монахиня, сестра милосердия, Алоизиус Бьювер, теряется в смутных сомнениях относительно отца Флинна, священника церкви, при которой существует школа. Она собирает своих преподавательниц (также монахинь) и намекает им, что со священником что-то не в порядке и что они должны быть бдительными и сообщать ей о всём, что им покажется странным или необычным. Пьеса получила Пулитцероскую премию и Тони за лучшую пьесу в 2005 году.
Авторская мифология коня, сводящая идею войны до абсурда, воплощена в «феерию-макабр», которая балансирует на грани между Брехтом и Бекеттом.
Пьеса в пяти картинах (сценическая версия одноименного фильма Билли Уайлдера) о трагедии забытых «звёзд» Голливуда.
«Политический театр» Э.Елинек острием своим направлен против заполонившей мир индустрии увеселения, развлечения и отвлечения от насущных проблем, против подмены реальности, нередко весьма неприглядной, действительностью виртуальной, приглаженной и подслащенной. Писательница культивирует искусство эпатажа, протеста, бунта, «искусство поиска и вопрошания», своего рода авангардистскую шоковую терапию. В этом своем качестве она раз за разом наталкивается на резкое, доходящее до поношений и оскорблений противодействие не только публики, но и критики.