Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [95]

Широко, мол, шагает он по берегам Индыл[44]-реки и наделяет всех бедняков землею. Меряет ее саженьим шагом и отдаст бедным! Отбирает у богатеев и отдает! А теперь, говорю, скоро и к нам будет. Близко уже — перешагнуть через Тен[45] осталось…

…А гроза между тем расчистила небо, ливень прекратился так же внезапно, как начался, и в разрыве между тучами показались далекие горы, освещенные золотистыми лучами солнца.

Воздух стал чистым и свежим, дышалось легко и свободно. По привокзальному скверу распространился пряный запах уже слегка привядшей листвы, ожившей под недавним дождем.

— Когда я сказал это, — продолжал Болат, — разве можно было удержать нашу сельскую бедноту? Закричали, зашумели все: «Не будем ждать, пока он придет сюда! Раз прислал он нам новый закон, будем сами делить землю по-новому! А воспротивятся господа, — посмотрим еще, чья возьмет. Ни шагу назад не отступим! И чего нам бояться, раз есть у нас такой богатырь и защитник!..»

— И поделили?

— А как же, — отвечал Болат. — Надел нашего князя первым поделили. Хоть и осень стояла, а распахали. Радость была большая… Некоторые богатеи хотели идти против нас, но Ленина крепко боялись…

— А какой он на самом деле?

— Да вон, смотрите… — Болат показал рукой на большой портрет Ленина, висевший над входом помещение вокзала.

Люди некоторое время молча рассматривали портрет.

— Значит, Бетал Калмыков к нему едет?

— Раз в Москву, значит, к нему, — уверенно сказал Болат. — Нельзя Беталу быть в Москве и не заходить к нему. Вот мы и решили всем селением на сходе — послать Ленину хорошего кабардинского скакуна, настоящего альпа[46]. У такого, человека должен быть исправный скакун…

Болат бросил взгляд в гущу деревьев, где стоял, сторожко поводя ушами, красавец вороной чистой кабардинской породы. От его шелковистой лоснящейся шерсти, только что омытой дождем, поднимался легкий парок, тонкие ноги с широкими копытами нетерпеливо месили глинистую землю… Длинное поджарое туловище, длинная шея с короткой мордой, изящные сильные ноги, белая отметина на лбу — ни один знаток не мог бы пройти равнодушно мимо такого коня.

Он не стоял на месте спокойно, смирившись с уздою. То и дело дергал шеей, силясь оборвать веревку, слегка взбрыкивал, если кто-нибудь подходил сзади, и все косил глазом, будто требуя, чтобы люди освободили его и пустили поразмяться в просторную степь, лежавшую за вокзалом.

— Хорош, — сказал один из слушателей.

— Не стыдно посылать такому человеку, — заметил другой.

— Не берут его у меня, — пожаловался Болат. — Не хотят брать. Вагона, говорят, нету. К самому начальнику ходил. Не могут найти вагон. Что сделаешь? Вся страна в разрухе лежит, все поразграбили беляки. Разве найдешь лишний вагон? Не знаю, как быть. Жду вот самого Бетала. Если уж он не поможет…

Все посочувствовали Болату. Выразили надежду, что выход найдется, и каждый сказал ободряющие слова, как и полагалось по обычаю.

…Не один Болат поджидал на станции Бетала Калмыкова. Все, кто был здесь, ждали именно его. Слух о том, что он уезжает в Москву, достиг самых отдаленных аулов, и горцы собрались на проводы. Еще бы: в Москве Бетал увидит самого Ленина…

В полдень к вокзалу подкатила тачанка, запряженная тройкой рослых коней. На передке сидел Бетал Калмыков в серой суконной гимнастерке армейского покроя и в галифе, заправленных в сапоги. На голове — маленькая барашковая шапка. Он слез с тачанки и, увидев Болата, окруженного молодежью, быстрым легким шагом направился к нему. Калмыков был удивлен столпотворением на вокзале и никак не связывал его со своим отъездом, о котором никого не извещал.

— Что случилось, Болат, — спросил он, — кого-нибудь встречаете?

— Встречать не встречаем, просто мы… — старик было замялся, но потом махнул рукой и, широко улыбнувшись, сказал: — Слыхали мы, что ты уезжаешь в Москву, значит, к самому Ленину… Вот и пришли пожелать тебе доброго пути.

Калмыков пожал ему руку.

— Дай бог тебе счастливой старости, Болат!

— Э-э, Бетал, не тот я теперь, что прежде, совсем старый, совсем плохой. А тебе мы желаем удачи. И знай, что народ верит большевикам, надеется на них!

— Не пожалеем сил, Болат, — серьезно и твердо сказал Калмыков.

— Мы верим. Но у меня к тебе просьба, Бетал.

— Говори.

— У себя в ауле мы решили на сходе послать Ленину коня. Вот он стоит. Чистых кабардинских кровей, — Болат кивнул в сторону сада. — А здешний начальник говорит — нету вагона. Как же так? Раз мы нашли лошадь для Ленина, неужели не могут они найти один старый вагон? Помоги, Бетал!..

Калмыков задумался. Как-то нужно было, не обидев этого славного старика и его односельчан, сказать ему, что Ленину не нужна лошадь. Спрятав улыбку, Бетал ответил:

— Дорогой Болат, поверь мне, бывают такие случаи, когда помочь невозможно. На всей станции нет ни одной свободной теплушки. Даже тот вагон, в котором мы собираемся ехать, с трудом достали во Владикавказе. Хорош ваш подарок, очень хорош, но что же поделаешь…

Старик вздохнул:

— А ты увидишься с Лениным?

Наверное, встречусь.

— Так скажи хотя бы — может ли сидеть на этом шагди такой богатырь, как он?

— Ваш подарок достоин его, — торжественно сказал Калмыков, — и я обязательно расскажу о нем Владимиру Ильичу, если мне удастся встретиться с ним.