Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [67]

Эдык опустил голову, размышляя. Он знал, что означала фраза старика о Бетале.

Дело в том, что Хапачев принадлежал к числу княжеских приближенных, имел собственный довольно большой магазин и добротный дом, обнесенный внушительной каменной оградой. Имел он обширный сад и приусадебный огород, чем отнюдь не могли похвастать его односельчане. Словом, это был один из самых состоятельных людей в ауле.

Когда революционные отряды Бетала Калмыкова захватили село, чтобы установить в нем Советскую власть, несколько бойцов из крестьян, люто ненавидевшие богатеев, решили без приказа уничтожить все постройки Хапачевых. Как раз когда они поджигали добротный длинный сарай, появился Бетал и строго-настрого запретил всякое самоуправство.

— Сейчас же погасите огонь! — гневно закричал он, не слезая с коня. — Нечего сжигать то, что скоро может пригодиться нам самим. Все имущество князей и их подпевал не сегодня-завтра станет нашим… Как только мы установим повсюду Советскую власть!

Старик Хапачев расслышал далеко не все и по-своему истолковал заступничество Калмыкова. Он самодовольно решил, что Бетал спас его владения не бескорыстно, а из желания поближе сойтись с хозяином дома.

— Не стойте же, поворачивайте коней к нашему дому! — повторил он.

Эдык недоверчиво отнесся к этому неожиданному гостеприимству, но сознание, что он нарушает национальные традиции, заставляло его колебаться. Все же он опять возразил, хотя и без прежней решимости:

— Спасибо на добром слове. Однако нам нужно ехать в Астемирово.

— Храни вас аллах от этой поездки, — замахал руками хозяин, — там сейчас неспокойно, везде воюют, брат на брата поднимает руку.

Хапачеву было доподлинно известно, что в Астемирово находится штаб красных повстанческих отрядов. Знал он также, что там пребывает и Бетал Калмыков вместе с каким-то прославленным комиссаром из грузин. Но, верный своей постоянной привычке хитрить, он сейчас не сказал об этом Эдыку и продолжал упрямо настаивать на своем:

— Поверь, Эдык, до гроба не забуду услуги твоего сына. И говорю я это от чистой души — за пазухой не держу камня. Клянусь, ради Калмыковых жизни не пожалею, голову подставлю под пулю!.. Поворачивайте в мой дом, будете в нем почетными гостями! А туда, куда вы направляетесь, не пройдете — кругом кадеты… Но если так уж хотите, то пусть только солнце взойдет, и я сам провожу вас в Астемирово.

Последний довод произвел впечатление на Эдыка.

— Что будем делать? — спросил он у одного из своих друзей, Ибрагима Мальбахова.

— Как скажешь. Но, думаю я, лучше бы не сворачивать нам с прямого пути.

Женщины и дети, сидевшие на подводах, молчали, но по их лицам видно было, что они замерзли, не выспались и не дождутся окончания затянувшегося спора. Конечно же, все они нуждались в отдыхе.

Эдык оглядел их внимательным взглядом и решительно дернул коней под уздцы.

Когда подводы въехали во двор хапачевской усадьбы, женщин и детей тотчас же увели в отдельную комнату, а мужчин пригласили в кунацкую. Не прошло и нескольких минут, как внесли дымящуюся баранину, пасту и другие блюда.

В кунацкой сидели на циновках — сам Эдык, Мат Мамухов, Ибрагим Мальбахов и Хажбекир Хажимахов. Наконец в кунацкую вошел сам хозяин в сером атласном бешмете. Тугой живот был стянут тонким серебряным пояском, на котором болтался небольшой черный кинжал. Из нагрудного кармана свисала серебряная цепочка часов.

— Пора и закусить, уважаемый Эдык, — сказал хозяин, садясь и закатывая рукава. — Бисмиллаги рахман рахим![33]

Гости еще не успели отведать жареного мяса и ароматной пасты, как вошел сын Хапачева, держа в одной руке штоф русской водки, а в другой — объемистый кувшин с хмельной махсымой[34].

Глянув на него, Эдык вздрогнул: на черкеске молодого Хапачева красовались офицерские погоны. Тот скользнул глазами по гостям и ехидно улыбнулся:

— Замерзли? Отогревайтесь, выбирайте, кому что нравится!

— Когда на столе стоит хорошая кабардинская махсыма, — сказал старик Хапачев, — не станем мы пить русскую водку. — Он налил полную чашу махсымы и протянул Эдыку.

Тот принял чашу обеими руками, кивнув в знак благодарности.

— Пусть в этом доме всегда будут живы добрые обычаи предков, пусть на вечные времена поселятся здесь покой и душевность. Я пью за то, чтобы слова хозяев были правдивы, а дела ясны и правильны!

Эдык Калмыков немного отпил из чаши и передал ее старику.

Хапачев поджал губы. Не понравился ему тост. Он понял, что гости ему не доверяют. Однако согнал с лица недовольное выражение и, широко улыбнувшись, сказал:

— Да будут слова твои угодны аллаху! Вы все оказали мне сегодня такую честь, которую я не заслужу вечно. Разве не знаю я Бетала Калмыкова? Разве не он спас от огня мое добро, когда большевики заняли аул и хотели предать огню все, что я строил своими руками? Клянусь, не забуду этого!

Он помолчал немного, как бы сдерживая волнение, и продолжал уже другим тоном:

— А вы-то сами как очутились в этих местах? Слыхал я, правда, вроде бы в вашей стороне кадеты захватили все… до единого села?.. Да, время теперь лихое, не знаешь, куда судьба повернет… С большевиками с вечера спать ложимся, а поутру встаем с кадетами. Не знаешь, перед кем шапку ломать… А вы, значит, в Астемирово путь держите? Опасно там, не добраться, пожалуй, хотя само селение будто бы в руках большевиков и, говорят люди, сын твой там — самый главный начальник… А вы, гости дорогие, не таитесь от меня, расскажите всю правду. Аллах свидетель, одного добра вам желаю…