Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [60]

— Да.

— Но горцам нужно разъяснить, что образ правления эмиссаров Временного правительства мало отличается от того, что было при самодержавии. Землю у князей и крупных землевладельцев отбирайте и передавайте крестьянам немедленно! — Сергей Миронович заглянул Беталу в глаза. — Да что это ты скис?

— Отобрать-то мы отберем землю… — протянул Калмыков. — Да не о том думаю я…

— О чем же?

— Дай мне, Мироныч, хоть роту, и две-три пушки.

— Откуда я их возьму?

— Может, их тех, что в Грозном?

Киров взмахнул ладонью, как отрубил:

— И не мечтай. Из Грозного нельзя трогать ни одного человека, там нефть, бензин. Это позарез нужно нашей Красной Армии. Грозный надо охранять зорко… Вот, смотри, — Киров покопался в ящике стола: — телеграмма от Владимира Ильича… Он просит бензин.

Бетал аккуратно развернул листок своими крупными мясистыми пальцами. Прочел. Задумался… Раз Ленин пишет, значит, надо…

Сергей Миронович молча ждал. Видимо, его беспокоили сомнения Калмыкова. В то же время он отлично понимал, какую сложную и ответственную задачу возлагает на совсем еще молодого большевика.

И Киров предложил выход:

— Есть сведения, что Дикая дивизия вернулась с австрийского фронта и находится сейчас в Нальчике. Поработайте с ее личным составом. Поагитируйте как следует. Я убежден, что найдется немало надежных бойцов, преданных революции! Но самое главное — опора на широкие народные массы. Прежде всего идите к ним! Подымайте их!..

Бетал вышел от Кирова с сознанием всей важности и ответственности порученного ему дела. Но реальных, надежных путей выполнения его пока не видел. Рассчитывать можно было лишь на собственные силы. Вначале, думая, что получит в свое распоряжение красноармейцев, Калмыков предполагал пройти из конца в конец всю Кабарду, начиная с Малой, и повсюду создавать Советы из наиболее энергичных и смелых представителей сельской бедноты, используя в случае надобности вооруженную силу. Теперь такая возможность отпадала, и Калмыков решил, пока суд да дело, собрать под ружье делегатов съезда от Кабарды и Балкарии. Однако если исключить стариков, больных и просто не имеющих огнестрельного оружия, то и этих сил было маловато.

Бетал прошел по длинному гостиничному коридору к себе в номер и, закрыв дверь на ключ, лёг на кушетку. Старые пружины жалобно запели под его грузным телом.

Постепенно комната погрузилась в темноту. Калмыков лежал в прежней позе и в сотый раз мысленно взвешивал все «за» и «против».

Внезапно его осенило: «В России ведь не устраивали революцию в каждом городе и деревне. Революцию совершили в самом сердце страны — в Петрограде. И сразу скинули царя. Тогда другие города и села поднялись сами… Ленин начал сверху. Это мудро. И если мы вначале ударим в Нальчике и там организуем Совет, разве не пойдут за нами все селения и Малой и Большой Кабарды?.. Разве Балкария не поднимется?..»

Утром Калмыков поделился своими соображениями с Кировым и Буачидзе. Они одобрили их.

В тот же день делегация кабардинцев и балкарцев отбыла на родину, предварительно согласовав день и час встречи в Нальчике.

Калмыков выехал через три дня после отъезда своих соотечественников вместе с ингушом Чохом Ахриевым и грузином Палавандашвили.

В пути не обошлось без неприятностей.

Неделю назад на владикавказском базаре сторонники Временного правительства, усвоившего самодержавную политику «Разделяй и властвуй!», спровоцировали резню между осетинами и ингушами. В результате столкновения погибло девять осетин.

Едва поезд, увозивший Бетала Калмыкова, Чоха Ахрнева и Палавандашвили в Нальчик, вышел со станции и достиг семафора, как был остановлен вооруженным отрядом осетин, горевших желанием отомстить за павших родственников и друзей. В вагон, где сидели Калмыков, Ахриев и Палавандашвили, ворвались семь мужчин с обнаженными саблями и револьверами в руках. Вел их высокий, широкоплечий осетин в серой лохматой папахе. По его команде они двинулись по коридору, мимо купе, осматривая всех и задерживаясь лишь там, где находились горцы. Искали ингушей.

Ахриев моментально все понял и решил попытаться незаметно выйти.

— Нет, это не годится, — тихо сказал Калмыков. — Вокруг поезда полно осетин. Далеко не убежишь.

— Что же делать? — внешне Ахриев был спокоен, но лицо его слегка побледнело.

— Вот что, — решительно заявил Бетал: — ты не ингуш, ты — кабардинец. Я буду говорить с тобой по-кабардински, а ты изредка отвечай мне одним-двумя словами, которые ты знаешь, — «пэж» или «валлаги, пэж»[30] И, главное, не волнуйся.

Когда к ним подошли осетины, Калмыков увлеченно что-то рассказывал Ахриеву, положив ему на колени свои крупные кулаки, Он смотрел ингушу прямо в глаза, словно не замечая, что творится вокруг.

— Ну, было у него два быка. Погнал он их за сарай… погнал…

— Пэж… — закивал Ахриев, — валлаги, пэж!..

— Споткнулись быки и упали оба…

— Кто такие? — прервал его осетин в лохматой папахе, слегка тронув Бетала рукоятью револьвера.

Калмыков оглянулся, сделал удивленное лицо, встал и протянул руку:

— Салам алейкум!

— Кто вы? — не отвечая, спросил тот.

— Как кто? Кабардинцы, разве не видишь? Входите — гости будете!