Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [59]

Профессор Боголюбов привстал, но в этот момент Ной обернулся и жестом остановил его, как бы говоря: «Не волнуйтесь, пройдет. Ничего особенного».

«Удивительные люди эти большевики, — с невольным уважением подумал Николай Федорович. — Еле держится на ногах, а туда же — спорит, стоит на своем. И как яростно. Совершенно не жалеет себя! Поразительно!..»

— Итак, — снова заговорил Буачидзе, справившись с кашлем. — Голосуем предложение делегации Кабарды и Балкарии! Кто за установление на Тереке Советской власти, прошу поднять мандаты!

Достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что подавляющее большинство сидящих в зале голосовало за власть Советов. В поднятых руках затрепетали красные прямоугольнички.

Стали считать голоса.

— Двести двадцать!

— Кто против?

Буачидзе торжествующе оглядел зал. Поднялось всего несколько десятков рук.

— И подсчитывать не стоит: меньшинство. Таким образом, товарищи, Второй съезд народов Терской области абсолютным большинством голосов принял Советскую власть!

Меньшевики и эсеры демонстративно вставали, гремя стульями, и покидали съезд. Вслед им неслись шутки, иронические замечания:

— Ступайте, откуда пришли!

— Эй, лысый, шапку забыл! Возьми шапку-то, пригодится!.

— На кого ж вы нас, горемычных, покидаете?

— Скатертью дорожка!

Киров и Буачидзе стояли. Лица у обоих были светлы и радостны. Большевики одержали на Северном Кавказе еще одну важную победу.

Тут же решено было послать телеграмму Ленину: «Председателю Совета Народных Комиссаров, товарищу Ленину. Терский областной демократический съезд народов 4 сего марта постановил признать власть Совета Народных Комиссаров».

…Профессор Боголюбов ушел домой в глубоком раздумье. В нем словно произошло раздвоение. По-прежнему оставался пожилой ворчливый человек, упрямо не желавший иметь ничего общего с политикой, но появился и другой — сомневающийся в собственной непогрешимости, пытающийся понять, что происходит вокруг. И тот, второй, думал: «Пожалуй, большевики эти на что-то способны. Люди идут за ними… Может, действительно, они сумеют, придя к власти, облегчить страдания народа?.. Кто знает?.. Поживем — увидим».

Но, как бы то ни было, с того дня профессор Боголюбов перестал злиться, если при нем затевались разговоры о политике.

* * *

На следующее утро съезд в полном составе (за исключением части покинувших его последнее заседание меньшевиков и эсеров) переехал во Владикавказ. Сделано это было потому, что Владикавказ считался столицей Терской области и находился гораздо ближе к Чечне и Ингушетии. Можно было обеспечить большее количество чеченских и ингушских делегатов, не говоря уже об осетинах.

Ехали поездом, тремя составами.

В тот же день Бетал Калмыков по просьбе Кирова пришел к нему в номер гостиницы. Сергей Миронович, как всегда, был бодр, деятелен, хотя и не скрывал некоторой озабоченности.

— Ну, Бетал, — сказал он, усадив гостя. — Провозгласили мы Советскую власть. Хорошо. Но теперь надо повсеместно ее укреплять. Это одна из первостепенных наших задач. Понимаешь?

— Понимаю, Мироныч.

— В селениях и аулах избирайте комиссарами самых бедных крестьян. Тружеников. Разумеется, они должны быть людьми решительными, смелыми и беззаветно преданными делу Ленина…

— Да, но… они ведь почти все неграмотны… как же они будут выполнять свои обязанности? Русский язык тоже плохо знают, а то и совсем…

— Ничего. Не все сразу. Главное — массы должны убедиться, что мы действительно устанавливаем власть бедняков, власть трудящихся. И никого не ждите, слышите, немедленно создавайте Советы.

Калмыков решил тут же высказать мысль, которая тревожила его все эти дни:

— Чтобы разрушить старые порядки и установить новые, нужна сила, Мироныч…

— Какая такая сила? — Киров прищурился, вроде бы не понимая, о чем идет речь.

— Армия, — ответил Бетал.

— Армия? Сам народ — вот тебе готовая армия. Только подними его, убеди в необходимости взяться за орудие? На то ты и большевик. Ты ведь знаешь, что Терский Совнарком еще не имеет воинских частей. Так что, Бетал, не надейся — ни одного солдата не получишь! Понял?

— Трудно, Мироныч. Без солдат — трудно.

Киров отвернулся к окну. Некоторое время рассматривал герань на подоконнике. Поправил волосы рукой, снова глянул на Калмыкова. Взгляд прямой, открытый. Киров никогда не смотрел на собеседника искоса, украдкой, ни в жестах, ни в интонациях его, ни в самом содержании того, что он говорил, не было ничего уклончивого.

— Знаю. Трудно, но возможно. Было бы легко — не поручили бы тебе, Бетал.

У Калмыкова слегка порозовели щеки. Слова Кирова были, ему приятны, хотя и не рассеивали полностью его сомнений.

— Буачидзе и я сейчас нужны здесь и в Кабарду приехать не можем, — добавил Сергей Миронович. — Сам видишь — на вулкане сидим. А на тебя мы надеемся, Бетал. И раз ты избран одним из комиссаров Совнаркома, значит, на тебя надеются многие…

— Я понимаю.

— Хорошо, что понимаешь.

— В Кабарде власть захватили ставленники Временного правительства, — сказал Калмыков.

Киров поднялся со своего кресла, оперся обеими руками о стол, покрытый выцветшей плюшевой скатертью, и твердо сказал:

— Выгоняйте! Нечего с ними церемониться! Ясно?