Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [48]

Чувствуя, что власть ускользает от него, и пытаясь сохранить остатки своего престижа, старшина крикнул им вслед:

— Скажите, что я велел всем немедля собираться возле правления!

Но слов его уже никто не слышал. Масхуд даже позабыл таз и кумган и так припустил по улице, словно к нему воротилась резвая молодость. На бегу он кричал:

— Слушайте все! Слушайте, люди! Царя скинули!

Он бежал, спотыкаясь о кочки и комья грязи, полы его черкески развевались, лоб взмок от пота, но разве все это имело хоть какое-нибудь значение по сравнению с той невероятной и счастливой вестью, которую он первым нёс по родному селению и первым сообщал о ней людям!

— Слу-шай-те-е! Слушайте, добрые люди! Царя сбросили головой вниз! — Голос Масхуда прерывался от возбуждения, но звучал бодро и звонко, далеко разносясь по аулу.

Когда Масхуд пробегал мимо мечети, эфенди был занят полуденным намазом. Прихожане усердно отбивали поклоны, монотонно бормоча непонятные им арабские слова молитвы. Мулла время от времени воздевал очи горе и возглашал скрипучим фальцетом: «Аминь!»

— Аминь! — разноголосо раскатывалось вокруг.

Едва голоса утихли, плавным эхом отразившись от стен, как снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным бормотаньем молящихся.

В это время в мечети появился Масхуд.

— Царя свергли! — во всеуслышание объявил он.

Слова эти оглушили всех. Словно гром грянул среди ясного неба. Люди замерли на ковре, не поднимаясь с колен и не зная, как принимать известие, принесенное пастухом.

— Кровопийцу-царя свергли! — снова закричал Масхуд.

— Ты что? Сдурел? — с трудом вымолвил лишившийся дара речи мулла, — Клянусь аллахом, он спятил! Посмотрите на него, правоверные!

Все повернулись.

Масхуд с досады чуть не топнул ногою. Почему они не верят ему? Ведь он не солгал в своей жизни ни разу, и многие знают об этом. Почему же они застыли, словно изваяния, почему не радуются вместе с ним?

Он глубоко вздохнул и тихо, но четко и ясно, выделяя каждое слово, так что оно было слышно в любом уголке мечети, сказал:

— Бетал Калмыков привез из России бумагу, в которой черным по белому написано, что царя больше нет. Возле правления сейчас собирается сход. Старшина тоже там.

— Иди своей дорогой. Не мешай молитве, — оборвал его мулла.

Масхуд круто повернулся и вышел. Расстроенный тем, что люди не обратили внимания на его новость, он до самого правления ни разу не обернулся.

Но старик ошибся. Едва он перешагнул порог мечети, как люди зашевелились.

Эфенди сделал попытку удержать их:

— И язык, и обычаи, — сказал он, — и каждый шаг наш — все это определено хранителем и повелителем нашим, великим аллахом. Он один волен в наших судьбах и в жизни всего нашего края. И, несмотря на то, что молимся мы не на одном ковре с русскими, аллах повелел нам чтить русского царя и его державу! Пусть навеки здравствует русский царь! Аминь!

Несколько нестройных голосов прозвучало в ответ:

— Аминь!

— Хамзет! — строго окликнул мулла молодого парня, поднявшегося с колен. — Куда собрался?

— Там, говорят, царя свергли, а мы здесь сидим, эфенди, — извиняющимся тоном ответил тот и шмыгнул за дверь. Тотчас его примеру последовало еще несколько человек.

Увидев, что паства его разбегается, мулла попытался прибегнуть к последнему средству:

— Что вы делаете, несчастные? Почему уходите, не закончив молитвы? Аллах свидетель, великий грех берете на свои души!

— Вернемся и домолимся, эфенди! — крикнул кто-то.

— Назад! Назад, богохульники!

— Не гневайся, эфенди, мы вернемся!

— Закончим намаз, тогда…

— С царем покончили, уважаемый эфенди, пока мы здесь сидели!

И народ валом повалил из мечети. Люди так торопились, что выскакивали, даже не завязав шнурки на гуаншариках, не успев набить в них соломенную подстилку. Никому не хотелось опоздать на сход и прозевать самое интересное — рассказ о том, как скинули царя вниз головой.

Мулла, опомнившись от своего поражения, после минутного раздумья решил не отставать от других. Схватив свою суковатую палку с железным наконечником и оставив на мухарабе[29], раскрытый коран, он помчался на сход.

Когда Масхуд вернулся, во дворе правления уже негде было стоять. Толпа разноголосо гудела, встревоженная, любопытная, испуганная.

Сельские багатеи, как и всегда, сидели на почетном месте, на широкой доске, положенной концами на большие камни. Лица их были подчеркнуто спокойны, будто ничего особенного не случилось и для тревоги и беспокойства нет никаких оснований.

За их спиной стояли старики, затем — мужчины средних лет и молодежь.

Услышав потрясающую новость, женщины, которым вообще запрещалось показываться на сходе, на этот раз не утерпели и сгрудились за плетневой оградой, прикрывая лица платками.

Старшина расхаживал взад-вперед перед входом в правление, не зная, что предпринять. Обычно он открывал сход, но сегодня не решался выступать первым.

Наконец на крыльцо поднялся Бетал и хотел было заговорить, но запнулся. В голове его теснилось так много мыслей! Так много радостного и светлого хотелось ему сейчас сказать этим людям, что он растерялся, не зная, с чего начать.

Молча, слегка покраснев от волнения, стоял Калмыков и смотрел на толпу. Молчали и его односельчане, ожидая, что он им скажет.