— Должно быть, у тебя действительно неплохие заказы, раз ты приносишь такие роскошные презенты без причины, — смеётся Трисс, поворачивая голову в сторону. Геральт тоже смотрит на прикроватный столик, где стоит практически пустая бутылка туссентского вина. Зубы сжимаются сами по себе. Мысли об Ольгерде жгут, как пчелиный укус. — Купил в Нильфгаарде?
Нет.
Но лучше бы действительно так и было.
Геральт ничего не отвечает — целует её сильно и глубоко. Ему кажется, что Трисс немного больно, потому что она сжимает пальцы на его плечах и почти не отвечает. Скорее, просто подставляет приоткрытый рот и слегка напрягается всем телом. Он целует её, плотно закрыв глаза и обхватывая узкую талию обеими руками. Такая крошечная женщина, в которой столько магии, что весь Новиград может оторваться от земли и взлететь к облакам, если сильно захотеть.
Когда он отрывается от её губ, Трисс смотрит ему в лицо и проводит рукой по выбритому виску.
— Геральт, позволь спросить у тебя кое-что.
Он опускает взгляд на её шею и покрывает кожу влажными поцелуями.
— Я слушаю…
Трисс подставляет натянутую кожу под губы и гладит его против шерсти, как прирученного зверя. Знает, что ничего он ей за это не сделает. Тем более, её пальцы нежные и тёплые.
— У тебя всё в порядке? — спрашивает она очень тихо.
Геральт останавливается лишь на секунду. Затем продолжает прикусывать её выступающие ключицы и шепчет:
— Да.
Трисс ловит его лицо и тянет к себе. Смотрит в глаза так глубоко, что сердце вздрагивает в груди. Хочется отвернуться — это иррациональное желание на уровне рефлексов, когда кто-то хочет взглянуть в твою душу, а там слишком много ловушек и тёмных углов.
Он обхватывает её скулы и гладит пальцами по приоткрытым губам.
— Всё хорошо, Трисс.
— Ты же помнишь, что…
— Что ты всегда выслушаешь меня. Я помню.
Как-то Ламберт шутливо сказал держаться от умных женщин подальше. Так вот он не шутил.
Трисс улыбается и целует его в губы. Она не верит ему.
…Всё идёт не по плану.
Геральт чувствует, как пальцы на мече начинают разжиматься.
Он чувствует, как очередной истошно вопящий ворон пролетает в дюйме от его лица, цепляя острыми когтями висок, а леший уже подступает сбоку — слышно хруст коры и треск ветвей. Швырять все силы на то, чтобы не выпустить меч из раненой руки — это сложно. Геральт выбрасывает левую перед собой и хрипит «Игни». Огонь срывается с его пальцев, вспыхнувшие вороны стаей горящих факелов разлетаются в разные стороны — некоторые падают на землю, не пролетев и нескольких метров.
Геральт загнанно дышит. Оборачивается, скаля зубы. С-сука.
Леший в десятке стоп, крошечные глаза горят в закатном солнце, как два ядовитых светлячка. От замаха мечом тело сводит болью, но Геральт с рычанием бросается на тощую тварь, приближающуюся по плавной дуге. Ближе и ближе. Леший распахивает пасть и ревёт ему в лицо так близко, что мелкие куски сухой коры, вылетающие из пасти, ударяются о лоб и скулы. Нужен всего один, последний рывок.
Серебро рассекает дерево и вязнет в магии, и стремительно нагревается от концентрации токсического яда, пропитавшего тело лешего насквозь.
— Сдохни, блядь… — рычит Геральт, проворачивая меч и стискивая зубы от огненной боли в распоротом предплечье. От невозможности вдохнуть, потому что только что его хорошо приложило рёбрами о пару крепких горных выступов, пока он летел с крутого обрыва вниз. Хруст сломанной кости сложно спутать с чем-то ещё, особенно, если кость ломается внутри тебя.
Рёв лесного духа угасает, теперь он конвульсивно пытается сняться с меча, тянется к Геральту когтистыми тощими лапами, но только судорожно скребёт ими по серебру и кожаным нарукавникам.
Ещё немного. И всё закончится. Давай же…
Меч с треском рассекает лешего.
Вылетает из его тела, разрубив на две почти идеально ровные половины. Когда верхняя достигает земли, Геральт вонзает острие прямо между медленно угасающих глаз. Жри, тварь. Чтоб тебя… Вот ведь, зараза, чёрт…
Он стоит, согнувшись практически пополам, опираясь здоровой рукой о рукоять, и пытается выровнять дыхание. Правая висит хлыстом и отказывается шевелиться. В перчатке влажно хлюпает. Закатное солнце слепит глаза, в которых и без этого парко плывёт изображение.
— Холера… — хрипит Геральт, опуская веки.
Щёку печёт, и стоит немалых сил поднять руку, чтобы стереть с кожи ядовитый сок. Но нет ничего, с чем Геральт не справится — так всегда говорил Эскель. Так всегда говорил Весемир. Сейчас не время подводить их.
Он вытаскивает меч, придерживая мёртвую голову сапогом, и смазанным движением вытирает острие о штанину. Бережно опускает его в ножны за спиной. Плотва неподалёку, смотрит, навострив уши, в сторону Геральта — конь оказался действительно неплохим спутником. Не шарахается от магических существ и не несёт, когда чувствует опасность. Напрягается только весь и беспокойно трясет головой.
Стоит позвать его слабым свистом, и он уже трусит навстречу. Чует запах крови и яда, фырчит мокрым носом. Подставляет бок. Солнце слепит Геральта, и первое, что он делает, взобравшись в седло — открывает седельную сумку. Толченого рога единорога осталось на самом дне, но и этого хватит. Противоядие холодит дёсна и на миг забивает дыхательные пути. Воды в фляге нет, поэтому приходится сухо сглатывать, пока прохладное онемение не начнёт охватывать пищевод.
