Виктория - [9]
— Вот именно про это и говорил великий равин-каббалист.
— Учи со своим каббалистом Тору, а девочку не трогай. Что она тебе такого сделала?
— А ты взгляни на ее платье, у нее вон ноги чуть ли не до коленок голые!
— И из-за этого две зимы нет дождей? Да не смеши ты меня! А ты, что такого преступного сделал ты, что у тебя сердце больное? Уж не будем о другой болезни, которая всего тебя сожрала. У тебя красавица дочка, и если эти идиоты турки тащат наших парней в армию, так точно не из-за платья Мирьям!
— А Эзра? — продолжал страдать Йегуда.
— Господи ты Боже, а он-то чем твоему раввину помешал?
— Рав будто про него и говорил.
— Он учится в школе Альянса[10], благослови его Бог, — сказала Азиза с гордостью, — единственный ученик во всем переулке.
— Как будто перед собой его и видел! Пейсы сбрил и вместо Торы учит язык богохульников.
— Да их всех просто зависть грызет.
— Женщина! — вскипел Йегуда. — Раввин — он святой человек.
— Упаси меня Боже от таких святых. Иаков из-за засухи послал своих сыновей в Египет. Голод был еще до того, как изобрели французский язык, и перед тем, как создали Альянс. Люди помирали с голоду, еще когда женщины одевались во все черное, как бедуинки. Скажи своему раввину, пусть займется молитвами, а нас оставит в покое.
— Ну, говори с женщинами! — вздохнул Йегуда.
Азиза вспыхнула. Еле-еле сдерживалась, чтобы его не оскорбить.
— Ну поглядите, кто о женщинах-то заговорил!
Его уже заливал холодный пот, и давление в груди нарастало, он старался успокоиться и поступить с ней по справедливости, думать про ее преданность и нежность, но помнил только собственное мужское бессилие и ее шуточки на этот счет. И в нем взыграла злость.
— Убирайся! — крикнул ей задыхаясь.
Она передернула плечами и усмехнулась. И из-за полноты оперлась руками, когда вставала с циновки. Здоровая была, с крепким аппетитом и знала, что все еще красива в глазах мужчин.
— Осталось немножко кахи[11], пойду разогрею тебе штучку.
— Не нужно мне от тебя никаких кахи.
— Ох ты Боже мой! — надула она щеки. — А ты, Эзра, хочешь?
Эзра спускался по лестнице, рассеянно уплетая промасленную кахи, на которой переливались крошечными алмазиками крупинки сахара. С тех пор как уехал Рафаэль, Двор для него стал пустыней. При виде своей двоюродной родни, сгрудившейся у входа в кухню, он в переулок идти передумал, а, усевшись возле этой будто окаменевшей группы, весело заулыбался:
— Ну, кому слабо куснуть?
Глаза их блеснули, но не вызвался никто, потому что Эзра еще не назначил цену. Они с пеленок знали, что на все своя цена. Двое мальчишек готовы были за кусочек сладкой, промасленной кахи дать Эзре потянуть себя за ухо или десять раз прокатить его на спине по всему двору. Несколько недель назад, когда дули сумасшедшие ветры, Ашер перепрыгнул над пропастью их переулка — с крыши дома Шауля-Лоточника на крышу дома Кривого Кадури — все за тарелку кубэ[12]. По их понятиям, Эзра был не садист, а просто человек, у которого всего вдоволь, — таким все прощается, лишь бы цену назвали заранее. Эзра сгреб руками головки двух детишек, тех, кто поближе к нему:
— Кому слабо забраться в комнату к Нуне Нуну и лежать у нее под кроватью, пока не увидит, кто на нее залез? — А пальцы все держали над их черными чубами кахи, источавшую сладчайший аромат.
Дети сглотнули слюну.
— А кахи? — уточнил низкорослый смуглый Ашер.
— Вся будет твоя, целиком.
— Давай сейчас.
— Нашел дурака!
Сделка не состоялась, и удовольствия ни одна сторона не получила, ни голодные дети, ни Эзра, который стоял и пустыми глазами обозревал скучный Двор. Без всякого вдохновения он доел свою кахи, уже показавшуюся ему совершенно безвкусной. Самый младший набросился на его пустую руку и стал жадно облизывать пальцы, покрытые сладким соком, даже кожу между ними не забыл, даже все, что под ногтями. Эзра от отвращения усмехнулся смущенно, как человек из-за собаки, которая онанирует, обхватив его ногу.
— Что варит тетя? — спросил он без всякого любопытства.
Они молча переглянулись, как люди, давшие клятву молчания.
— Я не чувствую никакой еды в горшке.
— Там чечевица и рис и даже кунжутовое масло, — похвастался высокий светлокожий брат.
Братья и сестры, сдвинувшись, сомкнули ряд, заслоняя спину матери и горшок. Эзре ничего бы не стоило, прорвав эту стену, добраться до горшка, ведь детей этих мог обидеть кто угодно. Но глаза их вспыхнули таким вызовом, что он отступил.
— Небось варят воду с горсткой червивого риса, — сказала стоящая в аксадре Мирьям. — Повернись, теперь я тебя причешу и заплету тебе косы. Не стоило ему сбегать с той бабой.
Виктория, кивнув головой, отдала ее в преданные руки Мирьям. И закрыла глаза, и произнесла как священный припев:
— Да, не стоило…
— Они перепрыгивают по крыше к дому Нуну и пробираются там в кладовку. Мама говорит, что только она отвернется, как они и из наших кастрюль воруют.
И снова грешные мысли закрутились в голове у Виктории. Мудрая у них бабушка Михаль, и Двор относится к ней с почтением. Когда взрослые и дети клянутся ее именем, рушатся стены лжи. И вот ведь крикнула она «Хватит вам!», когда до нее донесся предсмертный писк крысы, попавшейся в расставленную Рафаэлем мышеловку. Когда крыса укусила за нос одного из младенцев, весь Двор всполошился. Семейство десятками лет жило в сообществе с крысами. Грызуны воровали у них драгоценную пищу, а они в ответ испытывали мстительную радость при виде того, как тельце разбойника мотается в клыках у кошки. Но история с младенцем вызвала ужас. Рафаэль тут же поставил мышеловку, и, когда среди ночи пружина с громким щелчком сработала, даже мужчины выскочили прямо в трусах и встали рядом с женщинами и детьми — поглазеть на клубочек серого ужаса, сжавшегося в углу мышеловки. Рафаэль вскипятил воду, туда ее плеснул, и дети громко завизжали от радости.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.