Великие заговоры - [97]

По странной иронии судьбы, победа, одержанная триумфатором, вместо того чтобы укрепить его власть и могущество, как и следовало бы этого ожидать, стала главной причиной его падения. Теперь он стал допускать выходки, отвратившие от него души лучших рыцарей. Посадив на лошадей всех добровольцев из народа, он наградил этот отряд высоким титулом «священного ополчения», сказав: «Следуйте за мной, отныне я вкладываю в ножны меч, чтобы всей душой устремиться к миру». Затем он повел их к ближайшему источнику, окрашенному кровью несчастного Стефано Колонна, и, зачерпнув из него окрашенной кровью воды, окропил ею своего сына, промолвив при этом: «И ты отныне станешь рыцарем моей победы». Каждый командир рыцарских эскадронов войска ди Риенци получил приказ один раз ударить сына трибуна по спине плашмя своим мечом. Затем Риенци направился к Капитолию, где распустил свою конницу со словами: «Расходитесь, римляне, то, что я сейчас сделал, роднит вас со мной, ибо кому как не нам с вами надлежит сражаться за родину».

Странная речь и комическая церемония вызвали разные толки и до такой степени не понравились рыцарям, при этом присутствовавшим, что они в глубине души решили больше не брать в руки оружия ради трибуна.

А тот, потеряв любовь и расположение большей части войска, делал все от него зависящее, чтобы вскоре его возненавидел и римский плебс. Он отошел от дел, забросил судебные тяжбы, стал невыносимо горд и заносчив, да к тому же еще принудил всех богатых граждан Рима платить налог, специально введенный для того, чтобы оплачивать расходы его стола и приобретение новых одеяний. Закрывшись в своем дворце, он занялся выдумыванием новых поборов. Все единогласно осуждали правителя, всюду слышались проклятия в его адрес, молодежь больше не спешила к его двору; горожане, так долго его уважавшие как освободителя и почти что пророка, теперь видели в нем лишь тирана. Легат папы кардинал Бертран де До решил разделаться со своим врагом и после трех безуспешных вызовов в церковный трибунал, которые узурпатор игнорировал, обрушил на его голову проклятия Ватикана.

Время шло, римляне, запертые в стенах города, стонали под бременем власти экстравагантного святоши, не отваживались показаться за ворота города — в окрестностях вновь действовали банды баронов, сторонников Колонна, Орсини, Фонди и Вико, опустошая сельскую местность еще сильнее и яростнее, чем в прошлый раз. Рим был почти полностью отрезан от внешнего мира, торговля угасла, цены на товары и в особенности на продукты питания выросли до неведомых высот. Голод сделал Риенци более ненавистным народу, чем все папские отлучения от церкви, да и последний уже не ограничивался одними лишь проклятиями. Списавшись с Джованни Пепино, уроженцем Неаполя, папский легат просил его взять дело освобождения Рима в свои руки, и заговор удался по причине известной уже робости и нерешительности узурпатора. Джованни Пепино вошел в Рим с горсткой солдат — в его распоряжении было от силы 150 человек — и без труда овладел одним из районов города.

Риенци, хорошо понимая, что скоро для него все может быть потеряно, обратился к горожанам, собравшимся у его трибуны, и жалобным голосом произнес: «Я управлял с таким счастьем и, насколько мог, заботился о вашем благе, но поскольку добрый и справедливый порядок, который я учредил, никому не понравился, принужден отречься от труда рук моих и удалиться, оставив вам бразды правления».

Сказав это, он сел на коня и в сопровождении нескольких рыцарей пустился в путь под звуки барабанов, труб и литавров, с развернутыми знаменами, подобно триумфатору торжественно оставив город, вместо того чтобы заслужить новый триумф героической его защитой.

Он удалился в замок Святого Ангела, в котором укрепился и просидел некоторое время, пока не представился случай бежать оттуда. Молва о его бегстве быстро разнеслась по всему городу и когда граф Пепино узнал о нем, то, оставив свои позиции, двинулся на Капитолий, свободный от войск, как, впрочем, и совершенно безлюдный. Люди Джованни Пепино разграбили сокровища, казну, имущество трибуна, а чучело его самого повесили на стенах дворца. Папский легат, ожидавший в городке Монтефьясконе исхода дела, узнав о случившемся, вернулся в Рим и вновь подверг бежавшего узурпатора отлучению, начав против него судебный процесс.

Хотя Риенци более месяца пребывал в замке Святого Ангела, там его никто не беспокоил. Боялись ли будоражить народ памятью о нем или даже хотели втайне дать ему бежать, так или иначе, от него скорее стремились избавиться и забыть, не прибегая к мерам слишком жестоким. Ибо все помыслы папского посла были направлены на восстановление былой формы правления и исчисление убытков, понесенных папской казной Вечного города.

Риенци же в тени своего убежища воспрянул духом и не терял надежды стать хозяином Города. Он очень надеялся на помощь и заступничество короля Венгрии, с которым весьма тесно связала его старая дружба. Венгерский государь намеревался вступить во главе своего многочисленного войска во владение Неаполитанского королевства, и Риенци выжидал удобного случая, чтобы воссоединиться со своим заступником. Наконец трибун получил радостное известие, которого с нетерпением ждал. Неаполитанское королевство было покорено армией венгерского короля. Риенци мог действовать. Тотчас он оставил Рим и отправился к королю-победителю, который встретил его великолепно и, казалось, был глубоко тронут несчастьями независимого узурпатора и тирана в большей степени, чем несчастьями законного неаполитанского государя.