Великие заговоры - [96]

Военные действия продолжались, но теперь присутствие легата и внимание к ним святого отца наполнили решимостью сердца аристократов, а может быть, всему виной были робость и нерешительность трибуна, выпустившего из рук инициативу. С другой стороны, ему не хватало денег, войска плохо оплачивались, всем надоела гражданская война; и несмотря на былое благоговение и почтение, которые народ все еще испытывал к трибуну, все, казалось, едва сдерживали готовый прорваться наружу крик негодования. Некоторые знатные господа, хорошо осведомленные о настроении толпы, обещали престарелому Колонне открыть ворота Города, когда он подойдет к Риму во главе своей армии.

При этом известии римские синьоры, собрав в городке Палестрине свое ополчение, сформировали отряд в 4 тысячи человек пехоты и 600 всадников. Видя, что гроза близка, трибун впал и какое-то странное оцепенение, лишился сна, забросил дела. Тайно ото всех он укрылся на Капитолии, не предпринимая никаких мер по защите Города. Однако все возрастающая опасность в конце концов пробудила его от летаргического сна. Он созвал римлян и убедил их в том, что ему явилось видение, обещавшее самые блестящие успехи, — средство превосходное для возбуждения суеверного люда на дела великие.

Риенци принял решение атаковать врага, и войска двинулись друг на друга. Старик Колонна, поддерживавший со своими людьми в Риме постоянную переписку, подъехал к стенам Города в сопровождении всего лишь двух верных слуг, но ворот ему никто не открыл. Разделив свое войско на три отряда, он велел немедленно атаковать армию трибуна, под звуки фанфар торжественным маршем шествующую вдоль стен Вечного Города. Два отряда успешно выполнили задачу, внезапно завязав бой и разбив на части длинную колонну не ожидавших сражения римских ополченцев. Дело было за кавалерией Колонны, цвета рыцарства римской аристократии, которая должна была довершить успех. Джанни Колонна, который вел кавалерию грандов[162] в бой, вырвался вперед во главе маленького отряда смельчаков и, предполагая, что ворота Города вот-вот падут (одна из створок уже рухнула наземь), ринулся один на римских ополченцев. Он полагал, что сторонники в Городе поддержат его. Пришпорив коня, он помчался вперед. Если бы другие рыцари последовали за ним, вся армия Колонны могла бы ворваться в город. Увы, немногие осмелились последовать за ним[163]. В критический момент рыцарство оказалось не на высоте. Оказавшись один среди врагов, Джанни попытался развернуть коня, однако конь оступился и упал. Крича: «Колонна! Колонна! Ко мне!» — он стал отбиваться от воинов ди Риенци.

Стефано Колонна, поняв, что впереди творится что-то неладное, пробился к воротам и, узнав, что Джанни уже в городе, приказал своему отряду идти на выручку сыну. Но римские ополченцы и всадники ди Риенци окружили Джанни, стащили его с коня, разоружили и, безо всякого почтения к знатности и величию рода, невзирая на мольбы, пронзили ударами мечей. Юноше не исполнилось еще и двадцати лет, он уже проявлял чудеса храбрости, и если бы не случай, обещал стать самым известным и отважным воином своего времени. Судьба не смилостивилась над ним. В тот момент, когда он испускал последний вздох, небо, покрытое облаками, внезапно прояснилось, засияло солнце, и Риенци не упустил случая извлечь из этого выгоду, снискав себе восхищение легковерного и склонного к пустым суевериям народа[164].

Прорвавшись в город, старик Колонна, увидев мертвое тело сына, плавающее в луже крови, был поражен ужасом и тотчас бежал из этого зловещего места, однако весьма скоро отцовское чувство заставило его вновь вернуться в город, чтобы освободить Джанни, который, как он предположил, был еще жив. Едва прорвавшись назад, он понял, что ошибся, и теперь думал лишь о своем спасении. В этот момент огромный камень был сброшен на него с башни ворот. Страшный удар пришелся по его спине и крупу лошади, рухнувшей со своим хозяином наземь. Воины ди Риенци окружили его и пронзили уже мертвого копьями.

Народ, взволнованный смертью обоих Колонна, не дожидаясь приказа, предал смерти многих римских грандов. Весть о том, что попавших в плен рыцарей беспощадно истребляют, достигла ушей отступающих и почти полностью разгромленных мятежников. Каждый думал лишь о своем бегстве. Поражение аристократов было всеобщим, Риенци же не потерял ни одного из своих солдат и ополченцев, преследуя и истребляя врага.

Трибун опять велел играть на трубах в ознаменование полной победы. Он, в сражении прекрасно управлявшийся тяжелой секирой и своею рукой убивший многих грандов, вновь взял в руки скипетр, надел на голову два венка[165] и триумфатором вернулся в Рим. Желая остаться в памяти соотечественников героем и пророком, он выказал немалое старание в организации триумфальных шествий и церемоний. И если бы Риенци вместо того чтобы пускать пыль в глаза римлянам, воспользовался смятением и унынием врагов, то наверняка навсегда лишил бы их возможности беспокоить его впоследствии; жаль, но он гораздо больше хотел повелевать Римом и его населением, чем ходить в военные походы и стоять во главе армии.