Великие заговоры - [92]

Сенат совершенно не боялся человека, ведущего себя подобно безумцу, и, хорошо это понимая, Риенци без особых препятствий готовился захватить власть. Пользуясь почти полной свободой делать и говорить, что вздумается, он с легкостью и без помех узнавал настроения народа и дворян, среди которых нашлось немало людей, принявших его сторону. Всем им он указал тайное место для сходки на Авентинском холме, куда надлежало явиться в специально назначенное время. Риенци появился на собрании своих сторонников и с живостью и энергией описал им нищету и рабство, в которых погряз некогда столь процветавший город, законодатель всего мира. Распри между группировками аристократов, унижение и обнищание людей, тайные интриги правящей верхушки и открытые побоища на улицах, жены, вырванные силой из объятий своих мужей, земледельцы, лишенные плодов своего труда; ограбленные, зачастую раздетые догола и брошенные полуживыми на дороге, но еще чаще убитые прямо у ворот Рима паломники из чужих краев, горожане, боящиеся в любой момент потерять свою жизнь и имущество, церковники, погрязшие в распутстве, — такова была нарисованная им картина бед, обрушившихся на Рим.

Время от времени оживлял он свои слова тяжкими вздохами, стонами, а иногда даже гневными криками. «Пришла пора вам, отважные римляне, — говорил он, — восстановить мир и справедливость».

Но Риенци не ограничивался одним лишь перечислением всех видов и сторон зла, обрушившихся на Город, он указывал средства, которыми необходимо было воспользоваться, чтобы выйти из столь несчастного положения. И так как деньги являются источником и движущей силой всех проектов, открыл заговорщикам, что средств от доходов папской казны в Риме будет вполне достаточно для революции, да и самому папе вовсе не покажется странным их употребление на благое дело. Увидев, что речь его произвела сильное впечатление и совершенно убедила собравшихся, Риенци обязал всех, признающих его дело справедливым и желающих открытой борьбы, поставить подпись под составленной присягой и только после этого распустил собрание.

Через несколько дней звуки труб разбудили весь город. Как было условлено на тайном собрании, по этому сигналу все сторонники Риенци с наступлением темноты должны были собраться в церкви замка Святого Ангела с целью позаботиться о благе государства. Никогда еще доселе не видели заговорщиков, открыто оповещающих о своих замыслах до начала их осуществления. Обыкновенно лишь полная тайна служит надежным средством их исполнения. Риенци же решил идти нетореной тропой, и его экстравагантность увенчалась блестящим успехом.

Римляне устремились в указанную церковь, а тот, кому отныне они обязаны были повиноваться, велел отслужить подряд тридцать месс Святому Духу, на которых присутствовал сам с полночи до девяти часов утра. Посчитав вполне уместным отпраздновать день Святой Троицы осуществлением своего замысла, а также желая показать всем, что он действует по наущению Святого Духа, Риенци вышел из церкви в сопровождении Раймунда, епископа Орвието, вовлеченного в его замыслы силой и хитростью[152]. Сотня хорошо вооруженных людей окружила главу восстания, бесчисленное множество народу с громкими и ликующими криками следовало за ним, даже не зная еще, к чему это должно повести. Риенци построил процессию с максимальным старанием: впереди несли три знамени, на которых были изображены символические таинственные фигуры. Сопровождаемый невиданной доселе торжественностью и часто повторяющимися приветствиями, Риенци взошел на Капитолий и, вступив во дворец на балкон, обратился к народу, объявив римлянам, что пришло время их освобождения и он — их освободитель. По завершении речи он зачитал декрет, который был сразу одобрен народом, — просто не мог не быть одобрен, — в котором провозглашалась политическая свобода, изобилие и, конечно же, низвержение аристократов. За исключением столь очевидных выгод, ничто не должно было тяготить плечи народа. Все деньги на необходимые и многообразные расходы должны были черпаться из римской сокровищницы папской казны[153]. Но самое любопытное заключалось в том, что разоряя папу[154], он был убежден в том, что оказывает тому немалую услугу. Впрочем, и сам Клемент VI некоторое время спустя одобрил все предложенное ди Риенци, теперь имевшему возможность диктовать законы с высоты Капитолия.

А тем временем Стефано Колонна, пребывавший в эти дни в городке Корнето, не без изумления узнал о событиях в Риме. Известия эти на первых порах казались ему совершенно невероятными, но проверив и удостоверившись в них, он более не сомневался в необыкновенном успехе противника и, вскочив на коня, лично направился в Город, глубоко убежденный в том, что одно его появление там успокоит умы и приведет в чувство мятежников.

Недолго пребывал он в этом заблуждении. Риенци приказал ему немедленно удалиться из Города. Губернатор, изумленный такой дерзостью, отвечал в очень презрительном тоне. Тогда с Капитолия прозвучал сигнал браться за оружие, народ со всех сторон устремился к его вершине, и этот порыв был таким стремительным и всеобщим, что Колонне едва хватило времени бежать.