Твой единственный брат - [5]

Их груз предназначался поселку Провидения. Другие трюмы забили контейнерами и мешками с мукой, но за этот груз они не отвечали.

В последнюю ночь дежурил на погрузке отец-командир, и Вениамин был дома.

— Веныч, может, торбаса будут на мою ногу, не забудь — тридцать восемь… 

Вениамин кивал в темноте, улыбался. Ему даже такой радости сейчас хватало. До решения об отъезде не все у них ладилось, что-то Галка дулась на него.

Прожили они чуть больше года, сыграв свадьбу сразу после первого курса. И какую свадьбу! Отец расстарался, пригнал машину за четыреста километров, и чего только не было в багажнике и на заднем сидении. Вениамин считал, что теоретически подкован неплохо, в первые же дни убедил Галку, что стоит лишь им пережить период приживаемости длиной в двенадцать месяцев, и дело пойдет. Есть, мол, такой критерий в сексологии.

Год-то они прожили неплохо. Самая красивая пара на курсе. Галка недаром торопилась забрать его из общежития к себе домой, — филологини, обделенный на этот счет народец, наперебой добивались благосклонности высокого гибкого мальчика. Но вот прошел год, и Вениамин все чаще стал ловить внимательный, словно бы изучающий взгляд жены. Она время от времени хандрила, а он старался подлаживаться, не понимая, в чем дело. Не в том же, что он не пытался устроиться на приработки, как это делали другие. Хватало и того, что присылал отец. Правда, теща жаловалась, что много денег уходит на дефицитные деликатесы, так могла бы не покупать, никто не заставляет. Умные люди сказали, что добро должно делаться бескорыстно. Если бы теща не подначивала, трений больших не было бы, считал Вениамин.

Так что решение о поездке многое сгладило. Вениамин готов был купить Галке все самое оригинальное, лишь бы она была довольна. Торбаса, естественно, в первую очередь.

Теплоход отчаливал после обеда, но они собрались на борту с утра. Оформляли последние бумаги, увязывали капусту, размещались по каютам. Вениамину достался в соседи помощник механика, весь пропахший машинным маслом.

Перед самым отходом агенты морской торговли решили обмыть свое путешествие. Рулин выставил ярко-красную смесь в литровой банке, остро пахнущую чесноком и еще чем-то диким. Вениамин выложил курицу, запеченную Галкой как-то по-особому. А Иван Филиппович как всегда аккуратно нарезал свою снедь кубиками.

В голосе Рулина была сплошная деловитость.

— Ты, Вениамин, не трепыхайся сильно, — говорил он, толсто накладывая «горлодер» на кусок хлеба. — В море все будет нормально. Будем выходить иногда, пломбы смотреть на камерах, за капустой приглядывать. Но это так, для профилактики. Ребята на судне свои, лишнего не возьмут. Так что спи, отъедайся. Морем любуйся. Лена сказала, что ты еще ни разу не вы ходил в море. — Вениамин даже не сразу сообразил, о какой Лене речь.

Налили еще по одной. Оба спутника ели с громадным аппетитом, словно после большого и важного дела. Вдруг Рулин прислушался, глянул в иллюминатор:

— О, кажется, поехали.

— Как поехали?

Вениамин глянул тоже. В иллюминаторе что-то серое плыло в сторону. Он выбежал из каюты, пометался по переходам и трапам, наконец нашел выход. Опоздал! А так хотелось увидеть отдачу швартовых, услышать четкие команды капитана, свистки боцмана — то, о чем он много читал в детских книгах. Ничего этого не было. Только на баке возились двое матросов да внизу на воде пыхтел широкозадый буксир, вытаскивая судно на середину бухты. И провожающих не было видно, словно не на край света они отправлялись, а за угол газету купить.

Вениамин перешел на корму, за штабель капусты. Здесь он сидел на кнехте во время погрузки, если были свободные минуты. Хорошо было по вечерам, когда город походил на несколько громадных светящихся муравейников. Тогда бухта действительно напоминала золотой рог, лежащий изогнуто среди муравейников, полный желтого огня. Звенели далекие трамваи, коротко гудели паромы. Даже с верхнего этажа морского вокзала, где располагался ресторан, сквозь музыку и крики доносились звон бокалов, звяканье вилок. А может, это только казалось Вениамину. Как хорошо будет после путешествия опять очутиться среди людей, среди шума, множества знакомых лиц! Он никуда из этого города не уедет, сделает все, чтобы после университета останься здесь. Мало ли кто где нужен? Ему здесь нравится.

Теперь он смотрел на отплывающий с сушей город. Его город, который послал его вроде бы и с небольшой, но нужной миссией на север. Золотой рог таял, с его острия на бухту наползало тусклое густое облако. И скоро берег спрятался в тумане. Туман стлался следом за кораблем, цепляясь за корму, пока не вышли в Уссурийский залив, где на широком просторе ветер ударил раз, другой, отсек туман, сыпанул первые брызги на корму.

Вениамин вернулся к своим компаньонам. У них-то его и настиг первый приступ… 

Давно уже кто-то стучал в дверь, а Вениамин то ли грезил наяву, то ли спал.

Он вскочил с койки. Когда это он мог закрыть дверь на защелку? Открыл, ожидая увидеть поммеханика в желтом облаке масла. Но перед ним стояло что-то вызывающе яркое.

— Что ты закрываешься? — напустилась на него коридорная. — У меня работа, а ты дрыхнешь! — Она резко протиснулась мимо ошарашенного Вениамина, мазнув его по бедру мокрой тряпкой и задев шваброй. Вениамин хотел было умыться, но увидев на себе лишь трусы, взлетел наверх.