Твой единственный брат - [4]

Ох и недоволен был отец-командир монологом Ивана Филипповича. Но почему-то открыто свое недовольство не выражал, только ворочался, сопел. Что-то не складывалось в отношениях давних знакомых. Но Вениамин не испытывал особого желания вникать в происходящее. У него хватало своих забот: от водки опять стало мутить. Не прощаясь, он вышел из каюты и быстро зашагал на открытую палубу.

Судно подрагивало, шелестела вода за бортом, иногда захлестывая иллюминатор темно-синей от первых сумерек волной. Вениамин лежал на своей верхней койке. После прогулки ему стало легче, но только не на душе. Он по-прежнему опасался, что такое его состояние протянется до самой Чукотки, и тогда насмарку все его путешествие. Неведомые острова, незнакомые края…  Представится ли еще такая возможность? Через три года с университетом надо будет распрощаться, куда еще устроится работать — бог знает. Зашлют в какую-нибудь тьмутаракань, если только Галка свободный диплом не получит…  А так все хорошо начиналось.

… Теща Лена Сергеевна как всегда ворвалась к ним в комнату деловая, вся из себя энергичная:

— Так, прежде чем пойдете разгружать сумки, состоится один не телефонный разговор: — Почему-то она всегда врывалась в неподходящую минуту. — Зятек, есть возможность отличиться, к тому же кое-что заработать.

Все-то она знала, все могла добыть. Ведь вся женская рать морского порта проходила через ее руки. Вернее, все руки этой самой ударной силы проходили перед ней. И ноги тоже. Теща Лена Сергеевна делала маникюр и по совместительству — педикюр. Она имела, как любила повторять, все краски Земли. И лаки, конечно. Все это хранилось под замком в кладовке на бесчисленных полках, оборудованных бывшим ее мужем, которого она изгнала три года назад за внезапное и, казалось бы, совершенно беспочвенное пьянство. Надо признать, что ногти она красила отлично. Галкины пальцы после ее обработки из коротких становились длинными. Так что притираниями, прижиганиями и лакировкой теща занималась профессионально. А потому и кладовка ее не оскудевала.

Лена Сергеевна вечно отыскивала какие-то денежные дела, которые при ближайшем рассмотрении лопались так же легко, как задумывались. И не всегда они были по эту грань закона. Поэтому Вениамин поначалу недоверчиво выслушал новое предложение. Да и Галка была недовольна матерью, но молчала.

— Да эту должность годами ожидают, очередь на километр! — кипятилась теща. — Зарплата идет, командировочные идут, питание на судне бесплатное. А с тобой будут такие мужики, что все устроят чин по чину. Покажи себя мужчиной, зятек!

И это было в ее духе. Она постоянно подчеркивала, что надо быть настоящим мужчиной, не зевать, брать от жизни. Похоже, в тот год, что Вениамин жил здесь, ее окружали только настоящие мужчины, так как она нередко возвращалась домой к полуночи, чрезмерно веселая. Даже как-то подмигнула Вениамину:

— А что, я еще ягодка, да? В мои-то полвека!..

Что ж, и возможность подработать, и перспективы насчет разных дефицитных вещей, которые будто бы на севере легче добыть, были привлекательны. Но больше все же манило другое — синее море, белый теплоход…  То, чего он никогда в жизни не испытывал. А кем ехать — не столь важно при таких перспективах. И теще угодить не грех.

Скоро Вениамин уже был в «Морторгтрансе», в каких-то списках обнаружили его фамилию, оформили документы. Потом состоялось свидание с Рулиным в его небольшом кабинете с большим письменным столом, с большим, забранным в белую решетку настольным вентилятором и множеством рекламных проспектов на разных языках. Парочку Вениамин успел бросить в свой «дипломат». Рулин хорошо смотрелся в форме, рядом с моделью парусного судна на подставке, по которой змеилась надпись по-английски. «Вы, капитан, не с этого фрегата?» — чуть было не спросил Вениамин. Только потом он узнал (от тещи, разумеется), что Рулин предпочитал проявлять служебное рвение на берегу. Но и без морского кителя Рулин, как скоро убедился Вениамин, не терял величественности. А это, кто бы там ни возражал, — нужное качество для руководителя. Так считал Вениамин, сын начальника «Райсельхозтехники».

Через несколько дней Рулин позвонил, встретил Вениамина у вокзала и повел в порт. Был он уже в джинсовом «отпускном» костюме, и все же тетка с пистолетом на боку вытянулась, когда они появились в проходной. Рулин небрежно кивнул на Вениамина:

— Это со мной.

«Ангаралес» стоял на шестом причале, уже подавали груз. Здесь их встретил Иван Филиппович и сразу понравился Вениамину своей круглостью, — говорливый и одновременно прислушивающийся к собеседнику.

На погрузке дежурили поочередно по восемь часов, так как погрузка шла круглосуточно. Порт торопился отправить первые суда на север, где навигация в этом году задержалась из-за больших льдов. В «их» трюм на корме грузчики с помощью портального крана укладывали ящики с трехлитровыми банками томатного и виноградного сока, с пол-литровыми — вишня в вине. В холодильные камеры поместили десять тонн огурцов, длинных и невкусных, в больших с крышками корзинах, и несколько десятков фляг сметаны. А капусту, как нам уже известно, разместили на открытой палубе, затянув брезентом и опутав веревками. Между прочим, брезент и веревки пришлось выпрашивать у старшего помощника капитана, за что пошли в ход огурцы и несколько банок вишни. А накрывать капусту пришлось самим — уже перед самым отходом, когда все трое собрались с вещами на борту.