Твой единственный брат - [7]

— Вот что значит красивая девушка! Вчера еще висел за бортом, как кривой огурец, а сегодня уже вокруг Галки петли вьешь?

Вениамин и впрямь чувствовал себя гораздо лучше. Он даже рискнул отпустить леер. И зыбь уже не казалась такой страшной, даже посветлело в воде, и судно меньше стало качаться.

— Хочешь освежиться? — предложил Сергей. — Есть великолепное средство.

Вениамин покорно поплелся за ним.

— Вот оно — лучшее средство от морской болезни, — пнул Сергей небольшое ведро, когда они зашли в каптерку, расположенную в кормовой надстройке. К ручке ведра была привязана длинная и тонкая капроновая веревка, по-морскому — конец. — Смотри только, на руку не наматывай, а то нырнешь следом. Гляди, как это делается.

Они пошли к борту. Судно опускалось все ниже, Сергей примерился, и ведро полетело за фальшборт дном вверх. Сергей мягко и сильно натянул конец. Наполненное ведро вынырнуло, а волна и судно помчались по вертикали друг от друга. Скоро и Вениамин приловчился и стал окатывать палубу, смывая невидимый мусор.

До завтрака время пролетело быстро. За столом Вениамин сидел рядом с Сергеем и наворачивал столь же энергично.

После завтрака наводили порядок в каптерке под кормой. Неслышно в дверях возник боцман, невысокий и крепкий, лет сорока, в темной куртке поверх клетчатой рубашки и в серых джинсах. Постоял, оглядел, одновременно внимательно и равнодушно, выпуклыми глазами Вениамина и так же неслышно исчез.

— Падаль, — вполголоса выругался рыжий. — Знал бы, что в один рейс с ним попаду, сидел бы лучше на бичу. Его ж весь флот знает. Ходит сыч, выглядывает. Сколько уже парней заложил… 

Перед обедом зашли в каюту к Сергею. Он делил ее с другим матросом, двухметровым тощим парнем.

— Кинстинтин, — обратился к нему Сергей, — дай лапу студенту, жутко грамотный мужик.

Костя лениво протянул руку, которая действительно напоминала лапу для тренировки боксеров, и отвернулся.

Вениамин подсел к столу.

Каюта была точно такая же, как у него с поммехаником. Вениамин уже давно заметил, что кресла в самолете, купе или плацкартные полки в поезде, а теперь вот каюты на теплоходе потому так похожи устройством, что являются предметами, сопровождающими человека в его бесконечной езде по жизни. Потому и квартиры он строит похожими друг на друга, что они его сопровождают, что он все едет и едет…  Эта теория, между прочим, была у Вениамина своя, без заимствования. И он ее понемногу развивал. Например, додумался до того, что в дороге люди сходятся быстрее из-за малого количества окружающих их вещей. Не на что отвлекаться. А квартиры или отдельные кабинеты разъединяют. У него было еще несколько теорий, но сейчас он нашел подтверждение именно для этой и был доволен. И полдня не прошло после его, считай, выздоровления, а у него и старое знакомство упрочилось, и новые появились. Он уже успел забыть про инцидент с капустой, про непонятное равнодушие компаньонов.

Эту каюту отличали от других три полки, битком набитые книгами с мудреными техническими надписями на корешках, где мелькали лишь одно-два знакомых слова вроде «морской». На рундуке висел большой откидной японский календарь в голубых тонах с желтыми девушками, задрапированными в глухие розовые кимоно. Ничего были девушки. Он давно уже просил тещу добыть в порту что-нибудь подобное, но та показывала на Галку пальцем и говорила:

— Вот твоя икона.

А Галка хохотала… 

— Что, хороши девочки? — заметил его взгляд Сергей. — Друг с «России» подарил. Жаль, пока сам в загранку не ходил. Ничего, через полгода визу откроют, посмотрим весь свет. Тебе тоже скоро будет неплохо, да? Журналистам и морякам все дороги открыты. Послушай, все хотел тебя спросить, — легко тебе было поступать?

Вениамин пожал плечами. Что ему ответить? В общем-то, не трудно. Переговорили вместе с отцом со многими студентами, вызнали, к кому из преподавателей лучше садиться, у кого какой интерес в предмете. «А еще запомните, — говорил один из студентов-пятикурсников, которого они потчевали коктейлями в «Пингвине», — к экзаменационному столу надо подходить так, как вы идете к своему больному другу прямо в палату по коридору больницы со строгим режимом. Уверенно, независимо и чтобы блестели, стекла очков. Тогда никто не остановит, даже найдется нянька, которая вас знает как нового опытного врача». На экзаменах Вениамин держался согласно рецептам, и это помогло. К тому же в печати в тот год как раз опять развернулась борьба за то, чтобы молодые люди шли в учителя, — женщины уже не справляются с акселератами. «Понял, как надо? — сказал ему тогда отец. — Сперва все вызнать, взвесить, а потом уже действовать». Эту премудрость Вениамин знал наизусть — отец повторял ее постоянно. Может, потому и сам держался на своем беспокойном посту уже десять лет.

— А ты что, еще не поступил? — спросил он Сергея.

— Струсил. Веришь — испугался.

Трудно было в это поверить. Его новый товарищ такой энергичный, веселый, вокруг него все так и крутится на судне. Выходит, прав отец, — чтобы действовать, надо точно знать изломы психологии… 

— Я же, понимаешь, поступал не после дневной школы. На судах учился, заочником. После восьмилетки пошел в порт, потом — в море. Затянуло, решил штурманом стать, вот и начал все повторять, пошел в девятый класс. Во Владивостоке решил поступать в высшее инженерное. Сам-то я из Находки, с матерью живу. Отец утонул. Давно. Он хотел, чтобы я стал моряком. А я пока так…  матрос. Ну вот. Сдал документы. А пришел на экзамены — и не стал сдавать. Там столько этих было…  между собой громко говорят, перебивают друг друга, сыпят всякими словечками, я их и не знаю. Очередь установили, каждый хочет побыстрее войти. Постоял, подумал. Они в городе, я — на судах. Они все знают, а я — ничего. И ушел.