Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [9]
3 января 1710 г. Порта подтвердила мир с Россией, предоставив ей свободу рук на Балтике и намереваясь отправить Карла XII в его владения через Германию. Нового хана Девлет II Герая Порта послала в Крым с приказом сохранять мир с русскими[59].
Это было большим успехом посла П. А. Толстого, который на первой аудиенции у султана преподнес дар в 25 тысяч талеров. Он, как и другие послы, не жалел золота для подкупа должностных лиц Порты. Ради мира посольству в Царьграде из царской казны выделялись ежегодно огромные средства. Для подарков турецким чинам посылалось на 10 тысяч руб. соболей, для тайных оплат осведомителей и турецких чиновников 5500 золотых червонных (около 10 тысяч руб.), — всего около 25 тысяч руб. (В европейские центры международной политики посылалось в пять раз меньше: в Гаагу А. А. Матвееву — 5265 руб., и Б. И. Куракину в Лондон — 4477 руб.)[60].
В начале XVIII в. П. А. Толстой писал, что в казну султана поступала в лучшем случае треть собираемых с населения денег, прочие растекались по карманам чиновников, которые даже не стремились установить точные цифры доходов и расходов, «…понеже в том, или искуства добраго не имеют, или не радят, не хотя трудитися, или умышлением о том не берегут, дабы способнее могут красть и росхищать казну народную».
6 февраля 1710 г. молебном и праздничной канонадой отметила Москва подтверждение перемирия с Портой. Мир на юге позволил блестяще закончить «остзейскую кампанию» — взять Ригу, Выборг, Ревель, Кексгольм и окончательно завоевать Восточную Прибалтику. Однако Карл XII, осевший в Молдавии, сумел перекинуть раскалённые угли Северной войны в Юго-Восточную Европу[61]. 15 июня 1710 г. благодаря интригам агента шведского короля — генерала шведской службы С. Понятовского[62], Али-паша Чорлулу был сменён шведофилом Нуман-пашой Кепрюлю.
Польско-литовская республика в то время была под военным контролем России и Нуман-паша, более известный учёностью, чем военным делом, решил превратить проезд Карла XII в военную демонстрацию с турецким конвоем в 40 тысяч войск. Царь известил султана 17 июля 1710 г., что это было бы нарушением мира.
В начале августа 1710 г. П. А. Толстой через французского посла П. П. Дезальера передал для Карла XII заверения о том, что Пётр I искренно желает мира и что он, П. А. Толстой, уполномочен начать переговоры о возвращении «домой» шведского короля, который должен назначить место и представителя для переговоров, причём царь готов принять посредничество Франции. К переговорам можно подключить и Речь Посполитую, но они должны проходить втайне от Турции, Австрии и её союзников[63].
Конечно, это было утопией, Франция стремилась сколотить антиавстрийский «Восточный барьер» из Швеции, Речи Посполитой и Турции. 18 октября 1710 г. Пётр I предлагал Ахмеду III сохранить мир. 6 ноября 1710 г. посол Б. И. Куракин должен был склонить Англию к посредничеству в заключении мира России со Швецией.
Турецкая дипломатия в то время отставала от европейской. «Турки никаких интересов христианских и состояния дел и положения земель почитай, что не знают» — писал, основываясь на своём опыте, П. П. Шафиров. Однако на Босфоре верно поняли смену декораций в Причерноморье: русские, прежде не знакомые с морским делом, строят на Дону большой флот и гавань в Таганроге. Султан высказывался так: «Этот враг не сдержан в своих непомерных планах. Из его деяний я ясно вижу, что царь стремится к господству над миром. Этот неверный должен быть остановлен, прежде чем навредит нам. Если не обратить внимания на его поступки, то, когда мы будем вовлечены в войну с другими народами, он доставит нам много неприятностей»[64].
Французская и шведская дипломатия уверили Порту в «неудержимом экспансионизме» России, которая, окончательно завладев Польшей, продиктует всё, что захочет ослабленной Швеции, введёт флот в Чёрное (внутреннее османское) море и запалит войну на Балканах ради возрождения «Ориентального цесарства» (православной Греко-византийской империи). Действительно, мысль Петра I обращалась к истории Византии. В записной книжке, возможно, в феврале 1711 г., он отметил: «258 лет назад взят Царьгород». В Москве ещё в конце XVII в. ходило пророчество, что «Царьгород будет взят от русских»[65]. Крымский хан предупреждал об опасных связях царя с «христианской райей» и угрозе захвата Румелии[66].
С. Понятовский переслал султану отпечатанную в Амстердаме провокационную листовку с портретом царя и надписью «Petrus Primus Russo-Graecorum Monarcha»[67]. Хотя в отечественных источниках нет сведений об утверждения власти царя к югу от Дуная, но противникам России нельзя отказать в предвидении — всего через семь десятков лет Петербург замыслил расчленение Османской империи и восстановление православной Византии[68]. Порта стала опасаться, что на её границах от Балкан до Азова нависнет враждебная сила с перспективой вмешательства в дела христиан[69].
Не в кризисный 1708 год, когда Карл XII шёл на Москву, а в годовщину побед русского оружия в Прибалтике, Стамбул решил отбросить Российское царство от своих северных рубежей. В разжигании Турецко-русской войны особенно активны были шведы, чтобы снять русский натиск на Балтике, Крымское ханство, северные границы которого сдавливала Россия, польская оппозиция во главе с экс-королём Станиславом Лещинским и запорожская вольница, подминаемая русским абсолютизмом.
