Турецко-русская война 1710–1713 гг. - [2]
Со второй половины XVI в. боеспособность янычар и конного феодального ополчения (сипахов) стала падать. Как и прежде, войска отличались «жестокостью и свирепостью», но железная дисциплина таяла. С конца XVI в. янычарам разрешили обзаводиться семьями; с 1582 г. в корпус стали направлять своих детей мусульмане. Военные должности начали продаваться. Служба оказалась наследственной привилегией; с 1651 г. в корпус поступали только дети янычар. Янычарская вольница, имевшая своих судей и имущество, не подлежащее конфискации, могла смещать своих начальников и султанов. Жизнь вне казарм с семьями, случаи задержки жалованья, занятие торговлей и ремеслом разлагали «янычарское братство». Офицеры и рядовые игнорировали учения и военное искусство. На маршах огромная масса людей с обозами не соблюдала дисциплины и интервалов. Поражение в войне, начатой в 1683 г., было закономерным, а Карловицкий мир 1699 г., по которому Габсбурги отвоевали Венгрию и Трансильванию, а Польша Подолье, был первым разделом Османской империи.
К XVIII в. организация военного дела оставалась на уровне века XVI. Сипахское ополчение потеряло военное значение[6]. Сипахи интересовались больше своим хозяйством, чем войной. Исчезал фактор, выправлявший военную отсталость и промахи командования — воинский дух. (Панацеей против разложения властители в Стамбуле считали продолжение захватнических войн).
В России XVII в. солдаты и драгуны «иноземного строя» точно также теряли боеспособность, атаковали не строем, а «кучей», за взятки уклонялись от военной службы. Как русское, так и турецкое воинство набиралось на одну кампанию (с апреля по конец октября), а потом распускалось. И там и там много умирало от антисанитарных условий. Силы, выставлявшиеся на время войны из провинций («эялет аскерлери»), не оплачивались, они содержали себя за счёт военного грабежа, также, как нерегулярные соединения в России.
В Великой Турецкой войне 1683–1699 гг. османское войско было самым большим в Европе — 135–200 тысяч человек. В нём усилился вес тюркского ядра, перекрывшего периферийные воинские образования албанцев, босняков, курдов и др. Наследники великой славы — османские воины сознавали свой исламский дух и готовность к смерти: «если мы мусульмане, какой гяур может победить нас?» «Слабое и презренное племя христиан несравнимо ни по душевным, ни по телесным качествам с османами»[7].
Авторитет «безбожных агарян» оставался таков, что в России и Речи Посполитой перенимали дорогое турецкое оружие, аргамаков, сбрую и военную музыку. Облегченный шишак переняли австрийские кирасиры, польские тяжёлые гусары и русские воины. Но заимствовать наступательный дух не удалось ни одному из соперников.
В «период отката» из Европы османская идея мирового господства уже испарялась и после 1683 г. Порта вела оборонительные войны. Но, даже воюя на техническом уровне XVI в. с устаревшей тактикой и при неустойчивой верховной власти (с 1617 по 1922 г. 15 из 22 султанов были умерщвлены или низложены), без полноценного офицерского корпуса и дворянской касты, Сиятельнейшая Порта в 1672 г. присоединила Подолию, собиралась овладеть Правобережной Украиной, в 1683–1699 гг. воевала почти со всей Европой, в 1710–1713 гг. отбросила Россию из Речи Посполитой, в 1724 г. остановила продвижение царя Петра через Дагестан и Иран в Индию, в 1727 г. захватила Тегеран. И всё это — нерегулярной военной силой. Не иссяк и дух османского великодержавия — султаны-халифы величали себя «тенью Божьей на земле», «львами страшнейшими», «защитителями святых мест Мекки и Медины, повелителями и самодержцами Александру равными, государями государей, князьями князей, превельможнейшими, державнейшими и превеличайшими, [владыками] Египта, Абиссинии, Арабии, Адена, Триполья, Туниса, Алжира, Кипра, Родоса, Кандии и иных островов Белого моря, Вавилонии… Вана, Карса, Эрзерума… Ниневии, или Ассирии, Месопотамии, Ракки и Дамаска, Алеппо, Ирака, Персии, Арабии и Курдии, Туркестана, Георгии, Дагестана и Трапезунда… Тартарии, Черкассии, Абазии, Крыма и Дешт-и Кипчака якоже и восточные и западные Азии и Греции, Константинополя… Адрианополя».
Но положение султанов было изрядно шатким. Перед каждым маячила вероятность свержения из-за мятежей янычар, бунтов столичной черни, восстаний и сепаратизма на окраинах, чехарды верховных везиров.
Цари российские не претендовали на господство над миром и старались избегать войн с южным соседом[8]. Военная доктрина России в то время была оборонительной, с предпочтением теснить противника гигантскими засечными линиями. После Крымских походов 1687 и 1689 гг. наступательных действий Москва не предпринимала и в 1694 г. правительство Нарышкиных даже готово было возобновить «поминки» Крымскому ханству, прекращённые с 1685 г.[9]
Наступательный русско-австро-венецианский союз, заключенный 29 января 1697 г., помог России выйти из начатого в 1687 г. конфликта с Турцией. В июле 1700 г. русская дипломатия заключила в Стамбуле перемирие на 30 лет и 19 августа 1700 г. Пётр I начал «Свейскую эпопею». Но стратегическое противостояние с Османской империей не исчезло. Степь от Южного Буга до Азова беспрестанно сотрясалась от взаимных набегов казаков, ногайцев, крымцев и калмыков.
