Трудный рейс Алибалы - [42]

— Ты хорошо сделал, что зашел ко мне. Я вчера вечером и ночью дважды звонил вам, но дверь мне никто не открыл, и я понял, что ты еще не вернулся из Кубы…

От волнения у Алибалы сжалось сердце, перехватило дыхание. «Что это такое говорит Асадулла-муаллим? Как он узнал, что я должен был поехать в Кубу и скоро вернусь? Почему он вчера вечером и ночью стучался к нам? Какое важное дело было у него? Судя по его словам, получается, что вчера вечером у нас никого не было. Видно, Хырдаханум уже с вечера куда-то ушла».

— Асадулла-муаллим, прошу вас, ничего не скрывайте от меня, если что-нибудь с Хырдаханум случилось…

— Не волнуйся, дорогой, ничего страшного не произошло. Она вчера в обед к нам позвонила. Открываю дверь, вижу — это Хырдаханум, а рядом с ней женщина в белом халате. Что, спрашиваю, стряслось? Да ничего, говорит, особенного, а вот почувствовала себя плохо, на всякий случай вызвала «скорую помощь», и вот доктор говорит, что одну меня оставить дома нельзя, должна непременно лечь в больницу, какое-то время находиться под присмотром врачей… Полежишь там, говорит, два дня, станет лучше, поедешь домой… В общем, Хырдаханум просила передать тебе, чтобы ты не беспокоился.

— Так она в больнице? Асадулла-муаллим, прошу вас ничего не скрывать от меня… Если что…

— Слушай, я же сказал тебе: Хырдаханум сама, своими ногами, отправилась с врачом «скорой помощи». Клянусь, не вру. А вечером и ночью я звонил, думал, что ты вернулся, и хотел все это передать тебе.

— Не знаете, в какую больницу ее отвезли?

— Знаю. Хырдаханум сама сказала, чтобы ее отвезли в больницу железнодорожников. Передай, говорит, это Алибале, чтобы не искал меня в другом месте.

Алибала медленно приходил в себя от услышанного. Он вспомнил, что в больнице его знают, там есть у него знакомые врачи, надо срочно ехать туда.

— Не суетись, Алибала, не теряйся, все будет в порядке, с кем угодно может случиться, а с годами болезни все чаще наседают на человека, надо к этому привыкать.

— Извините, Асадулла-муаллим, что вас побеспокоил.

— О чем говорить, Алибала, мы ведь соседи. Жаль, что я стал настоящий калека, ноги меня подводят, не могу выходить из дому, а то пошел бы с тобой проведать Хырдаханум-баджи.

— Спасибо, Асадулла-муаллим. Считайте, что вы ходили. Я сейчас к ней поеду и скажу, что вы хотели поехать…

— У меня есть интересные детективы, то есть приключенческие романы; если Хырдаханум-баджи заинтересуется, отнесешь ей в больницу, чтобы она там не скучала.

— Скажу, Асадулла-муаллим.

— Что поделаешь, у меня только на это сил и хватает, — извинялся старик. И, уже закрывая за Алибалой дверь, не преминул добавить: — Передай Хырдаханум-баджи привет от меня, пусть она не унывает, доктора теперь хорошие, быстро поставят на ноги…

Алибала уже, пожалуй, и не слышал этих слов, машинально открывая дверь своей квартиры. Он был занят своими невеселыми мыслями о жене: «Что с ней случилось, как она себя чувствует?..» Сразу же стал собираться в больницу. «Что же ей отнести, чтобы пришлось по душе? Эх, если б она догадалась позвонить — спросил бы, чего ей хочется… А вдруг ей не до звонков?»

Алибала заторопился. Открыл холодильник. На верхней полке стояла тарелка с виноградом «сарыгиля». Хырда любит виноград. А что взять еще? Увидел в холодильнике долму из виноградных листьев. Масло, сыр. Нашел мороженого цыпленка. Сварить бы его, но это долго — пусть останется до следующего раза…

С тех пор как они поженились, Хырдаханум всего несколько раз ездила в свое родное село Туркяны и дня по два гостила у матери. Тогда Алибала оставался дома один. Но никогда квартира не казалась ему такой холодной и неуютной, как на этот раз. Как же одинокие люди долгие годы обходятся без близких, без собеседников? Взять хоть Асадуллу-муаллима. Всегда он был один. Говорили, что и на прежней квартире он жил один, хотя у него были сыновья. Старший, инженер-нефтяник, работал в Тюмени; второй, археолог, жил в Баку, но к отцу никогда не наведывались — то ли отец порвал с ними, то ли они отказались от отца… А виной тому были книги. Дело в том, что в Академии наук узнали о богатой библиотеке Асадуллы-киши; приходили специалисты, осмотрели древние рукописи, редкие издания; библиотеку оценили в несколько тысяч и просили старика продать ее. Сыновья были за — отец воспротивился. Сыновьям что, лишь бы выручить деньги. Никакого отношения к книгам они не имеют, книги принадлежат ему, и он поступит с ними так, как сочтет нужным… Вслед за этим Асадулла-киши позвонил президенту Академии наук и сказал, что книги пока останутся у него, но после его смерти будут безвозмездно переданы в распоряжение академии. Президент поблагодарил Асадуллу-киши за такой щедрый подарок. Никто не знал, написал ли старик на этот счет завещание, но если и раньше Асадулла книгами дорожил, то теперь он берег их пуще глаза и при каждой возможности пополнял библиотеку. Одни хвалили и одобряли такое решение старика, другие считали это глупостью; сыновья будто бы заявили, что раз ему библиотека дороже них, то они к нему больше не придут, а старик будто бы сказал, что он тоже их знать не знает, и на том разошлись. На разные кривотолки старик не обращал никакого внимания.