Три капли крови - [5]
— Сломалась машина? — сочувствующе вопрошаю я, нахмурившись. Чуть наклоняю голову, с улыбкой замечая, что картинка внизу так же меняет наклон. Как в кривом зеркале.
Мужчина не выступает из тени, что бросает конструкция моста на переход между ее составными частями, но беседу поддерживает. Мне на удивление.
— У меня ее нет.
Я пожимаю плечами:
— Если прыгать, то в очередь.
В ответ мне раздается смешок. С проблеском дьявольщины и крайнего коварства, почти преступного. У меня по спине даже пробегает парочка мурашек.
— Люди глупые: размозжить мозги по асфальту куда проще, чем найти причину этого не делать.
Боже-боже, это ангел, посланный переубедить меня? Если так, забирай его обратно подобру-поздорову. Иначе я прокляну, и в Рай тогда сие великодушие больше не пустят.
— Давайте без проповедей. Не мешайте.
Хочу отвернуться, помня об утекающем времени, и покончить, наконец, со всем, но он предупреждает мои действия: делает шаг вперед из темноты. Предстает на обозрение, будто от этого я передумаю завершать свой суицидальный план.
— А что ты скажешь, если я запрещу прыгать? — с интересом, почти с азартом вопрошает незнакомец, засовывая руки в карманы. На нем длинный, до самой земли, черный плащ с высоким угловатым воротом, темно-бордовый свитер из тонкой шерсти, что доказывают крохотные катышки, и сапоги. Тяжелые, большие, с железными и металлически заклепками, с какими-то шипами, цепями… как у байкеров.
— Не успеешь, — самодовольно заявляю я, взглянув на его лицо. Без особого интереса, просто для информации — оно ведь последнее, что увижу в жизни. И, стало быть, ничего особенного — ни шрамов тебе, ни отметин, ни кровоподтеков; вполне обычное лицо средней привлекательности, нечто вроде стандарта нашего кинематографа. Скулы хорошо очерчены, волосы чуть вьются от влажности, кожа бледная, — но у кого она сейчас другая, кризис, говорят, нервы, — нос прямой, губы тонкие, поджатые. Растительности на лице никакой — не тянет парень в байкеры. Даже с натяжкой.
— Веришь больше, чем хочешь.
Я закатываю глаза, одними губами послав мужчину на самый далекий хутор за самыми яркими бабочками. Нечего лезть не в свое дело, причем с таким видом, будто решает его исход.
— Можно вопрос? — мило интересуюсь я. Страшно оторвать руку от перил, дабы самой посмотреть.
Краешком губ несчастный улыбается:
— Да-да?
— Сколько времени, мой спаситель?
Он чуточку щурится. Смотрит на верхний ярус моста, будто там тикают невидимые часы. А на деле только луна — и ничего больше. И выдает:
— Без трех минут полночь.
Ну и неплохо. Разговор напоследок ободрил, помог решиться. А времени как раз хватило: на все про все.
— Спасибо за содержательную беседу, — искренне благодарю я, правой рукой послав ему воздушный поцелуй. Отрываю-таки ее, решившись, от ограждения.
— Только посмей, — мягко, но с явным проблеском чего-то недоброго, предупреждает меня мужчина.
— Несомненно, — с ухмылкой заявляю ему, отпуская и вторую ладонь. Расставляю руки в сторону, приготовившись к полету, и напоследок желаю ему удачи.
А потом лечу вниз, исполняя свою мечту.
И за то, как мелькают перед глазами огни трассы, моста, фонарей, готова снова повторить все это. Незабываемое зрелище…
Самая красивая вещь на свете — снегопад. Острые шестиугольные снежинки — маленькие-маленькие, почти прозрачные, если не приглядываться, — укрывают собой землю, за пару часов превращая ее из темно-бурой и грязной в ангельски-чистую, невероятно красивую. Их хоровод увлекает наблюдателей, их труд оценен ими по достоинству. И красота, что излучают своим танцем, запечатлена на полотнах лучших художников. Никто не проходит мимо снежинок…
Я не прохожу.
Лежу на ровной, гладкой белесой земле, блаженно улыбаясь. Смотрю, как ледяные звездочки плавно перекатываются в потоках воздуха, следуя к своей точно намеченной цели. Некоторые из них накрывают мое тело — в первозданном виде, без всякой ненужной требухи вроде одежды, — растворяясь на ней голубоватыми капельками воды. Они скатываются вниз по ребрам крохотными ручейками.
Эти ручейки меня любовно гладят — лучше самых умелых пальцев. Коже настолько приятно, что я даже прикрываю глаза, дабы не упустить ни единого момента наслаждения. Ни одна ночь, даже самая пылкая, несравнима с этими прикосновениями. Будь такие руки у какого-нибудь мужчины, женщины бы выстраивались в очередь к его постели за десяток лет вперед. Я бы точно…
Дышу ровно и успокоено. Меня не тревожат ненужные мысли, у меня не саднит в горле, слез нет больше и не будет. Я в чудесной светлой прострации, из которой нет выхода, даже если очень захочется. Я всю оставшуюся вечность теперь буду лежать, смотреть на снежинки и таять под их касаниями.
Если это Ад, я принимаю его с удовольствием. И ни о чем не жалею.
— Не двигайся, — вдруг велит голос, взявшийся из ниоткуда, когда, завидев особенно большую снежинку и понадеявшись получить больше нежности, чем прежде, я хочу протянуть к ней руку. Дать пальцам коснуться… дать пальцам почувствовать. Но прерывают.
Я замолкаю, застывая в прежней позе, и стараюсь затаить дыхание. Не понимаю, кто рядом и с какой целью, а это даже в загробной жизни здорово пугает.
Сочельник, восемь часов вечера, загородная трасса, страшная пурга и собачий холод. Эдвард Каллен лениво смотрит на снежные пейзажи за окном, раздумывая над тем, как оттянуть возвращение домой еще хотя бы на час… что случится, если на забытом Богом елочном базаре он захочет приобрести колючую зеленую красавицу?
Для каждого из них молчание — это приговор. Нож, пущенный в спину верной супругой, заставил Эдварда окружить своего самого дорогого человека маниакальной заботой. Невзначай брошенное обещание никогда не возвращаться домой, привело Беллу в логово маньяка. Любовь Джерома к матери обернулась трагедией… Смогут ли эти трое помочь друг другу справиться с прошлым?.. Обложки и трейлеры здесь — http://vk.com/topic-42838406_30924555.
Встретившись однажды посредине моста,Над отражением звезд в прозрачной луже,Они расстаться не посмеют никогда:Устало сердце прятаться от зимней стужи,Устала память закрывать на все глаза.
Маленькие истории Уникального и Медвежонка, чьи судьбы так неразрывно связаны с Грецией, в свое первое американское Рождество. Дома.Приквел «РУССКОЙ».
«Если риск мне всласть, дашь ли мне упасть?» У Беллы порок сердца, несовместимый с деторождением… но сделает ли она аборт, зная, на какой шаг ради нее пошел муж?
Поистине ледяной китобой Сигмундур однажды спасает на корабельной базе странную девушку с не менее странным именем. Причудливой волею судьбы им приходится делить его лачугу в одну из самых суровых весен в истории Гренландии. А все ли ледники тают?..
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.