Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [172]
Разумеется, немалый риск кроется в том, что такое несовершенное существо как ребенок выпускают в мир без милости и сострадания, но разве не увеличиваются при этом шансы, не является ли это вызовом и удовольствием одновременно — сформировать живое существо согласно собственным представлениям, приблизившись тем самым к божественному творцу? Поэтому реальной задачей и тем самым ответственностью женщин должна была стать забота о подлинном становлении человека и об истинном человеческом существовании, и эту задачу не может у них оспорить никто и, прежде всего, мужчины, возможно потому, что их так воспитали женщины, но женщины всегда благоразумно обходят этот момент, чтобы не создавать нежелательную конкуренцию.
Правда, некоторые мужчины иногда открывали для себя эту тайну женщин и использовали всю мужскую силу, чтобы оторвать от женщин мальчиков, как только те начинали держаться на ногах, их помещали голышом в гимнасий, чтобы тела их окрепли, ибо по-настоящему красивы только теплые мускулы мужчины, а не холодные, расплывчатые тела женщин, так, во всяком случае, утверждали в те времена[248], в это твердо верили, и поступали соответственно. Сегодня я больше, чем когда-либо, убежден, что мужчины эти поступали так не по уму, а из чистого вожделения, ибо если действительно хочешь подчинить женщину, то не надо ее вожделеть, лучше обратить свой взор на себе подобного и твердо смотреть ему в глаза[249], что не составляет труда, когда, тесно прижавшись друг к другу, вместе избавляешься от холода ночей.
Но я — Дьявол, Князь этого мира, и никому не дам поблажки, ни мужчинам, ни женщинам. Да и какая была бы мне от этого выгода, ведь до последнего дня всех дней люди так и не одарят меня любовью. Когда я сейчас иногда задумываюсь, то прихожу к выводу, что именно на женщин следует возложить всю вину за то, что человек и человечество все еще не столь совершенны, какими должны были бы стать, пройдя такой длинный путь.
Да, я знаю, я взваливаю тяжкий груз на узкие женские плечи, но разве не сами женщины утверждают везде, где только можно, что именно они сильнее мужчин, интеллигентнее их, что они более развиты в творческой и социальной сферах, короче говоря, именно они — улучшенные люди? Дело не в том, кто быстрее проглотит пищу или лучше переносит алкоголь, или может стоя помочиться, что и принципе (должен признать!) достойно восхищения, но не обязательно делает мой мир более совершенным. Возможно, женщины давно распрощались с мыслью сделать из мужчины человека, поскольку пользы это не приносит, и я не ставил бы им это в вину, ибо и мне не чужды такие мысли, но сейчас я об этом умолчу.
А потому я возвращаюсь к истории, которую хочу поведать. Империя была, наконец, создана, а с нею и Новый порядок и, тем самым, фундамент для развития моих планов, Итак, после того как этот порядок постепенно закалился и безжалостной топке истории, я смог бросить «Новой религии» вызов сразиться за дух и культуру людей. Именно здесь и свершается истинный Армагеддон, именно здесь решается судьба и блага, и страданий этого мира. Я при этом не питаю никаких иллюзорных надежд на ее исход; как бы ни завершилась эта битва, как ни велико было бы торжество победителя, победа никогда не будет окончательной, точно так же и поражение, каким бы сокрушительным оно ни показалось вначале. Битва начнется снова тогда, когда покажется, что она окончена раз и навсегда. За это время я уже привык к такому положению вещей и хорошо знаю, что мне обо всем этом думать.
Жил когда-то человек[250], который путешествовал по горам, и каждый раз, подымаясь в гору, он радовался, а спускаясь с горы, делал озабоченное лицо. Когда его спросили о причине такого странного поведения, он ответил: «Когда я поднимаюсь на гору, я радуюсь тому, каким легким будет спуск с горы, когда же я иду вниз с горы, то я уже страшусь усилий, которые понадобятся мне для следующего подъема». Как он был прав, этот человек! Вот так и я смеюсь в лицо Богу после поражения, но после каждой победы страшусь Его мести, а я знаю, о чем говорю.
Согласно всему тому, что я выявил за это время, Бог применяет в нашей игре довольно странную стратегию: Он все больше и больше растягивает время своих акций, поэтому я никогда не могу по Его поведению уловить, принесли ли мои шаги задуманный успех или Его это больше не волнует, поскольку игра Ему надоела (чего я в принципе не могу себе представить, ведь чем же Он тогда занимался, или Его не одолевает скука?). Я уже уяснил себе, что я не должен на это рассчитывать, когда речь идет о моей игре, а иногда я думаю о Его гневе, и мысли эти не доставляют мне удовольствия. Но что мне остается делать, коль скоро я ничего не могу изменить; лучше я буду концентрироваться на своих собственных планах, ибо они слишком сложны, чтобы я мог заниматься мыслями об отсутствующем Боге.
