Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [165]

У меня и сегодня выступают слезы на глазах при воспоминании о том дне, когда один из этих бездельников поджег чудесную библиотеку в Александрии[238], потому как в своем высокомерии он не считал достойным ничего, кроме своей собственной книги, которую он все равно не мог прочитать, зато приобрел ее за большие деньги у своего пророка, который таким способом изрядно разбогател. Однако тому тунеядцу со товарищи захотелось с голодухи свежего жаркого, и никто им не препятствовал, никто не остановил их и не наказал, но я буду помнить о них, когда в день Страшного Суда они будут стоять пред моим ликом, и напрасно надеяться, что их Хвалимый будет просить за них, ибо он вообще не будет допущен на этот Суд.

Однако новый пророк добился большого успеха, не только непосредственно взывая к сребролюбию и зависти правоверных. Бог подал ему еще одну неплохую идею — создать не только «Более новую религию», но и основать в этом, моем мире новую империю, ибо Бог отлично видел, как и чем я привлек potentes на свою сторону. Чтобы действовать наверняка, Он соединил неразрывной связью веру с государством и обеспечил себе тем самым наилучший доступ к власти. В результате Богу пришлось отказаться от утверждения своего Сына, что, дескать, царство Его не от мира сего, и хотя это было своего рода сальто космического масштаба, но особого значения оно не имело, пока эта империя, используя всю свою мощь слова и меча, заботилась о том, чтобы мой мир не стал совершеннее.

До сегодняшнего дня и, по крайне мере, в своем ареале ей это хорошо удавалось, так что верующие там все еще страдают от нужды и нищеты и делают все возможное, чтобы как можно скорее бежать из моего мира. Я их где-то понимаю, ибо, будь я человеком, я бы тоже не захотел влачить свое существование в таких условиях, но я категорически отвергаю любую ответственность за это, ведь это воистину не мои заветы, которые действуют в империи нового пророка.

Конечно, мне скоро стало ясно, как растет там на Юге угроза для моего мира, и посему я умножил свои усилия в развитии своего творения на Западе, чтобы в любом случае быть там во всеоружии, если туда обрушатся волны завоевательного потока. Я до сих пор удивляюсь, как быстро смогла распространиться «Более новая религия», это я могу объяснить только масштабами жадности и растлением, царившим в старых империях, давно уже утративших свой разум и свою душу как раз к тому времени, когда разбойники из пустыни напали на них, словно стая саранчи на плодоносную ниву. И пока они еще могли пользоваться богатством завоеванных стран, ученики нового пророка оказались в состоянии создать культуру[239] определенного уровня, построили дворцы, которых мир еще не видел, поощряли ремесла и искусства, даже позволили себе заняться наукой и техникой, хотя в этом у них не было нужды. Зачем обихаживать этот мир, делать его удобным и уютным, если в любом случае каждого правоверного ждет жизнь в совершенстве рая, но я отучился ставить перед людьми такие вопросы, поскольку никогда еще не получал на них разумного ответа.

Я же разработал свою собственную стратегию, смысл которой должен был заключаться в том, чтобы, во-первых, создать на Западе новую империю, достаточно сильную и способную противостоять натиску орд с Юга. Во-вторых, я подготовился к тому, чтобы еще раз мобилизовать степной народ[240] с равнин Востока, который навсегда сломит гордыню «Более новой религии». Не хочу теряться в подробностях и описывать в деталях, как я замыслил этот план, как опробовал его, пока, наконец, не отважился задействовать его в поистине величественном стиле, вложив в его осуществление изрядную долю своих ресурсов.

Прежде всего нужно было спасти, по меньшей мере, часть того образования и науки, которые сложились в течение столетий и понемногу начали широко распространяться. Правда, не все в них было правильно в том смысле, насколько достоверно они отражали обстоятельства в этом, моем мире, но там содержались важные указания и разъяснения, которые в дальнейшем могли помочь людям успешно продолжать работать над усовершенствованием мира. Это сокровище необходимо было сохранить при любых обстоятельствах, даже если мне придется для этого заключить на какое-то время союз со ставшей тем временем не вполне новой «Новой религией». В данном случае это означало бы то, что я готов был воспользоваться помощью таких странных заведений, как монастыри, от которых во всех других случаях старался держаться подальше, так как никогда не мог вынести этот строгий дух непогрешимости.

Теперь же они очень подошли для моих целей, но не потому, что в тех монастырях собрались последние разбросанные остатки образованной элиты (нет, не потому), варвары Севера быстро сообразили, для каких целей можно было с успехом использовать эти заведения. Например, чтобы убрать туда навечно нежелательных конкурентов или чтобы, создав новый монастырь, расширить сферу своего влияния, поэтому довольно часто для колонизации новых стран вперед высылались монахи, а не воины, что объяснялось к тому же тем, что правители варваров считали, что лучше потерять монахов, чем воинов. Так возникла целая сеть монастырей, которые способны были собрать все ценные вещи из окружения и защитить их от жадных новых potentes, которые не имели представления, для чего нужны эти вещи. В этом они мало отличались от тех тунеядцев с Юга, для которых свиток с рукописью Платона ценился лишь как топливо — по продолжительности горения.