Сотвори себя - [46]

— Как жаль, что мы не успели нацепить плакат «Добро пожаловать в наши степи!» и выслать навстречу оркестр из дырявых кастрюль, — съязвила Устинья. С первого взгляда не понравилась ей Забариха.

— Я к вам по весьма важному делу, товарищ… Гром. Вы, сами того не подозревая, совершили государственное преступление.

Она нетерпеливо рванулась к трактору, наверное, хотела убедиться, что он целехонек, но вскоре увязла по щиколотку в рыхлой пахоте и растеряла свои туфли… Схватив их, босиком вернулась к тачанке и принялась стучать о колесо лакированными каблуками, вытряхивая из туфель мелкие комочки земли. Обулась, поправила прическу.

Устинья наблюдала за ее действиями, потом неторопливо подошла, протянула ей свою замасленную руку:

— С кем имею честь познакомиться?

— Софья Поликарповна, уполномоченный МТС. Извините, разве я сразу не представилась? Голова забита делами…

— Не сочли нужным отрекомендоваться, мадам.

— Суть не в этом… Вы, Гром, прикарманили не мешок зерна, даже не корову, а трактор…

— Интересно знать, уважаемая, где вы были во время нашествия? — Покотько строго взглянул на Устинью, дескать, помолчи, я эту невежду посажу в лужу.

— Началась война, и я сразу эвакуировалась. Ни минуты не трудилась на рейх, как другие. Впрочем, этот вопрос не имеет никакого отношения к уворованной машине.

— Нет, простите, имеет, уважаемая! — закричал Покотько. — Все люди из села не могли удрать, осиротить родную землю. Нам с женой выпала горькая участь остаться в оккупированной Крутояровке. Вот мы и закопали в землю трактор. Не прикарманили, а временно зарыли в землю, чтобы сберечь тягловую силу. И только недавно вытащили его из укрытия, очистили от ржавчины, подремонтировали, смазали. И ожил двигатель. Сейчас в окрестных селах коровами пашут, а мы трактором. И у вас, Поликарповна, язык поворачивается обвинять мою трудолюбивую Устиньюшку в несуществующих грехах!

— Что ж, тактика ясная: вернутся наши — будем с трактором, а осядут фашисты — будем обрабатывать кулацкую землю. Знаю, хлебнули единоличной ухи…

— Вам не подобает грязной ухой заливать нам глаза! — сорвалась Устинья.

— Трактор — государственная собственность. Поняли! — отрубила Софья, не желая дальше вести спор.

— А мы чьи же? Я вас, грамотейка, спрашиваю, чьи же мы? По-вашему, черт знает чьи? — горячилась Устинья. — Если бы мы не были государственными людьми с Покотьком, взбрело бы нам в голову в осеннее ненастье рыть огромную яму в степи, босиком месить грязь? А вы говорите, что хлебнули единоличной ухи… Да типун вам на язык!

— Успокойтесь, успокойтесь, товарищ Гром. Райисполком не позволит оставить вам эту машину. И не мыкайтесь. Каждый пожелал бы иметь под рукой дешевую тягловую силу: вздумал — запряг, нет надобности — распряг.

— Судиться буду, но не отдам! — загремел голос Устиньи.

— Заводить тяжбу с государством? — иронически засмеялась Софья.

— Нет, с такими буквоедами, как вы!

— Софья Поликарповна, моя Устинья, извините, чуток перегнула палку, — поспешно вступился за нее Покотько. — Жена моя всю ночь пахала, устала, а тут еще бы… Трактор не наш и не ваш — общественный. Не станем загадывать, как дело с ним вытанцуется. Полагаю, умные люди рассудят справедливо.

— Не заговаривайте мне зубы. Вот распоряжение высшей районной инстанции. Распишитесь! Через два-три дня машина должна стоять во дворе МТС, — Софья Поликарповна залезла в тачанку и помчалась в контору, горя желанием всыпать Даруге за непослушание его подчиненных и за их дерзкое поведение…

Но Даругу не так-то легко было найти — с утра до ночи пропадал он на строительстве печи по обжигу кирпича. И сейчас торчал там. Зато встретила Жгуру: он еле плелся из колхозного сада домой. По-родственному расцеловались.

— Я прослышал, Софья Поликарповна, что вы наводите порядок в Крутояровке. Милости прошу, заезжайте в гости. — Григорий заискивающе поклонился.

— К сожалению, времени в обрез. Мне срочно надо увидеть Даругу.

— В Вороний Лог весной лошадьми не пробиться. Увязнут. Туда все подвозят трактором. Сегодня первая выпечка. От радости с ума сходит.

— Даруга вообще зазнался. Не признает указаний района. Доиграется мальчик. Трактор, государственную собственность, заграбастал.

— Да, к людям не прислушивается, с их мнением не считается. Мои шлакоблоки валяются на огородах, ведь это — ужасная бесхозяйственность, а с дедом Земелькой хотят пустить кирпичный заводик, увлеклись, как дети… — жаловался Жгура.

— Сема велел кланяться вам, Григорий Авксентьевич. Чем сможем, тем и поможем. Сейчас хотим конфисковать у Даруги трактор. Что он без него?

— Обрадовали, обрадовали вы меня! Вот скоро бычка зарежу, подвезу…

Лошади рванулись с места рысью. Софья оглянулась, на прощанье помахала белой пышной ручкой. Еще раз бросила взгляд на Григория, неряшливого, серенького, какого-то неприкаянного.

— Пичкает меня Семка одними обещаниями, — плюнул он ей вдогонку.

Не шел, а тащился домой с работы, налитый усталостью. Сегодня с большим опозданием раскрывал молоденькие деревья, которые сажал вдвоем с Лидой. На некоторых стволиках, небрежно подвязанных веревками, зайцы погрызли кору. Обмазывал, лечил яблони глиной-шпаровкой. К этим деревьям прикасались руки любимой…