Русь: путь к Украине. Украинские земли в составе Польши и Литвы. Книга 1 - [27]

Однако, покинув Киев, митрополит Максим направился не на запад, а на северо-восток. Сама по себе поездка в залесские княжества не была чем-то необычным для киевских митрополитов. Ранее, в 1250 г., ближайший сподвижник и ставленник короля Руси Данилы Галицкого митрополит Кирилл III также покидал разоренный Киев. Побывав во время своего странствия в разрушенных монголами Чернигове и Рязани, митрополит Кирилл прибыл в Галич, откуда выехал во Владимиро-Суздальское княжество, где и провел значительную часть времени своего пребывания в сане митрополита. В последние годы жизни Кирилл вернулся в Киев, где по-прежнему находилась его митрополичья кафедра. Свои поездки по Руси митрополит продолжал и далее. Во время одной из них Кирилл умер в Переяславле-Залесском и похоронен был в Киеве, там же, где и все его предшественники на митрополичьем столе.

Отметим также, что, несмотря на высшую духовную должность, митрополита Кирилла III нельзя было отнести к людям, несведущим в военном деле — до посвящения в сан он был неплохим полководцем у короля Данилы. Видимо, положение в бывшей столице Руси, куда он вернулся для постоянного проживания, представлялось Кириллу вполне спокойным и, видимо, более безопасным, чем на северо-востоке. Да и для его преемника на митрополичьей кафедре, присланного из Константинополя грека Максима, первые 16 лет Киев не представлялся особо опасным городом, иначе не стал бы он проводить там упомянутый ранее Собор 1284 г.

* * *

Но что же могло тогда побудить митрополита Максима переселиться во Владимир-на-Клязьме, который в тот момент не был даже центром православного епископства? Несомненно причины, по которым митрополит нарушил многовековую традицию местонахождения митрополичьего стола и, вопреки каноническим правилам, покинул место, освященное легендарным посещением апостола Андрея и крещением Руси, должны были быть более чем серьезными. Как мы уже знаем, в качестве повода для такого решения архиерея летопись указывает «татарское насилие», следовательно, через два десятилетия после смерти митрополита Кирилла III Киев уже не обеспечивал достаточного уровня безопасности для высшего православного иерарха и его двора.

Чтобы не быть превратно истолкованными, подчеркнем, что на наш взгляд, угроза личной безопасности митрополита Руси, безусловно, относится к наиболее серьезным причинам, которые могли вынудить его покинуть установленное место пребывания. В свете известных нам данных о столкновениях войск темника Ногая и хана Тохты они действительно могли стать приоритетными для Максима и его приближенных. Но по этим же самым соображениям земли, в которые переселялся митрополит вместе с «клиросом и со всем житьем своим», тоже должны были отвечать аналогичным требованиям безопасности. При этом мирный период в таких землях должен был сохраняться на протяжении достаточно длительного периода, в противном случае митрополиту вновь пришлось бы искать себе новое пристанище. Поскольку до официального разрешения перенести центр митрополии во Владимир-на-Клязьме, принятого Константинопольским патриархатом спустя полстолетия, да и после него, Киевские митрополиты попыток вернуться обратно в Киев не предпринимали, то следует прийти к выводу, что уровень безопасности в северо-восточных княжествах архиереев вполне устраивал. Иное дело, были ли годы, предшествовавшие принятию митрополитом Максимом решения о переезде, а также дальнейший период в истории Владимиро-Суздальского и соседних с ним княжеств действительно мирными и спокойными?

Опуская рассказ о несчастьях, пережитых северо-восточными землями Руси при нашествии монголов в 1237–1238 гг., приведем только некоторые сведения о наиболее крупных бедствиях, обрушившихся на эти места в последовавшие после татарского завоевания годы. Вынуждены заранее принести извинения за излишне длинный перечень трагических событий, но вопрос о реальном уровне безопасности в Залесье при оценке поступка митрополита Максима играет, по нашему мнению, первостепенную роль. Помимо прочего этот перечень даст нам возможность вновь вернуться к размышлениям о том, могли ли стремиться в эти земли простые обитатели Среднего Поднепровья, которые, в отличие от митрополитов, не могли надеяться ни на особый, защищающий их, статус церковнослужителей, ни на помощь великого владимиро-суздальского князя. Поэтому, уважаемый читатель, наберемся терпения.

В 1252 г., вскоре после прибытия в Залесье митрополита Кирилла III, князь Александр Невский обратился к хану Батыю с жалобой на своего родного брата, великого князя владимиро-суздальского Андрея, который не полностью платил татарам «выходы и тамги». Ответ Батыя был быстрым и жестоким: в залесские земли направился стотысячный корпус карателей — печально знаменитая «Неврюева рать». Разбив дружины князя Андрея и его брата Ярослава, ордынцы обрушились на города Переяславль-Залесский и Суздаль, а также обширную сельскую округу. Многие жители погибли, другие были уведены в плен или разбежались по окрестным лесам. По оценкам Л. Н. Гумилева, Неврюй со своими карателями нанес северо-восточным княжествам Руси ущерб больший, нежели поход самого хана Батыя.