Rigor mortis - [4]

Правда, во дворе почему-то не оценили. Странно. В книгах такие игры все дружно подхватывали. Мир изменился? Или он неправильно фантазирует?

Наказывали дети. Презрением, отчуждением, жуками за шиворот и снежками в лицо.

Осколки высокочастотного стержневого пентода врач вынимал из кожи на груди маленьким пинцетом.

— Что ж ты не дрался? — спросил дед. — Когда не надо, дух из одноклассника вышибаешь, а когда надо — толстовствуешь.

— Откуда же я знал, что надо.

— Их было трое, они тебя били. Значит, надо. Только не как в прошлый раз, ногами по голове. Не как этот твой… Эндер. А так, одному в нос, другому в глаз, третьему в ухо, для порядка.

— Но ведь тогда меня все равно побили бы. Тут только вырубать по очереди…

Дед резко останавливается, дергает за руку. Нагибается, смотрит в глаза.

— Никаких вырубать. Никаких по очереди. Дети дерутся не так.

…Кто бы еще рассказал, как дерутся дети?

Кто бы еще научил тому вранью, за которое уже наказывают?

Кто бы еще наказывал за это вранье?

Другим взрослым врать можно. Деду — никогда.

И ведь он довольно долго верил, что именно ему Габриэлян не врет. Одному в целом свете.

Откуда у бывшего генерального прокурора, депутата Московского Совета, столько наивности?

…Сначала он научился существовать в этой слепой зоне деда. Потом, довольно быстро, открыл такие слепые зоны у других людей. Увидел, где они перекрывают друг друга, усвоил навык скользить в тенях.

Как и для чего дерутся дети — было в общем понятно из книг.

То есть, было понятно, что дети — идиоты, которые дерутся просто так. Одноклассники и дворовая группировка производили такое же впечатление.

Метод Эндера из книги — сосредоточить все усилия на одном из противников, запинать его в нокаут, активно используя «нечестные» приемы и подручные средства, — оказался очень эффективным. Правда, дед как раз после этого и сломал ему руку. Нечаянно, перестарался. Но дело того стоило, в гимназии от Габриэляна отстали навсегда.

Во дворе пришлось находить баланс методом тыка: избивать в кровь и мясо, значит, нельзя, позволять себя бить — тоже нельзя, оставалась вот эта бессмысленная на первый взгляд возня в кустах, «для порядка», как это называл дед.

Неожиданно оказалось, что смысл есть: его почему-то начали принимать.

Разбил пару носов, успешно мимикрировал.

Обалдел знаниями.

Буквально обалдел. Натренировался в нужный момент тупеть, снижать кругозор, как бы ладони складывать над глазами в плотный козырек, и воображать, что ты в арке. Только мысленно.

— Панда берет босса, Закс, я, Силь и Бекар по королеве работаем. Зоран, ты держишь Панду. Смит, Ботан и Ашанти по мелкой шушере…

Это говорилось для Габриэляна, он один не знал диспозиции. Остальные брали королеву фириморов, локального босса, раз уже в четвертый. Первые три раза группа вайпалась, то есть, погибала всем составом.

Миртл командовала уверенно и толково. Вот Панда помчался к боссу, здоровенный танк в тяжелой силовой броне, с многозарядным лазганом наперевес. Зоран, хил, за ним; Миртл и трое других дамагеров принялись вести по боссу снайперский огонь, меняя укрытия.

Жирненький босс, лиловый: фиримора, матка вражеских инсектоидов, королева. И на месте не сидит, как можно ожидать от матки, весьма резвенько перемещается с позиции на позицию. И выпускает время от времени инсектоидов-солдатиков, плюющихся кислотой и кусающихся отравленными жвалами. Только успевай отстреливать, защищая хила и не давая зайти ДД-шникам в тыл.

Когда услышал хрип, сначала подумал, что это фиримора. Они именно таким хрипом реагировали на ранения.

Стоп, не то ухо. Наушник в другом.

Включил умение «аура боли» и встал из-за машины. «Аура боли» прибавляла всем согильдяям, кто попадал в радиус, дополнительные очки жизни по мере того, как его персонаж эти очки терял. Партия продержится на пятнадцать секунд дольше. Повезет — так и все двадцать.

Полезная абилка «мученик», хорошо, что взял.

Дед хрипел, пальцы слабо шарили по покрывалу.

— Са-а-а… са-а-а… ш-х-ха…

— Я здесь. Пить? Укол?

— Ша-а-а… Ш-ш-ш… с-са…

Звук и запах ответили на вопрос. Габриэлян достал чистый подгузник, пачку салфеток, откинул простынь. Движения, заученные до автоматизма, не отвлекали от мыслей. Мысли все еще были в рейде.

…Впервые меняя деду подгузник, Габриэлян удивился тактико-техническим характеристикам прародителя. По поведению генерала Савишникова можно было подумать, что орудие у него по меньшей мере корабельное. Не какая-то там сорокапятка, а главный калибр. Оказалось — нет. Впрочем, самцы горилл тоже весьма доминантны и при этом мелкокалиберны. Они не конкурируют спермой. Исключительно мышцами и челюстями. Сильнейший остается безраздельным хозяином гарема, самкам просто не с чем сравнивать.

Дед, без сомнения, был доминирующим среброспинным самцом. Во всяком случае, из своей мелкашки он четыре раза попал в яблочко. Саша умер молодым, мама погибла вместе с папой, тётя Тоня умерла от рака, когда Габриэляну было девять, тётя Раиса вышла замуж за афроамериканца и дед вычеркнул ее из семейных списков и вырезал из всех альбомов.

Расизм деда стал в свое время таким же неожиданным открытием для Габриэляна, как для Скаут — расизм Аттикуса. Хотя дед совершенно ничем не напоминал Аттикуса, разве что специальностью.