Революционная народническая организация "Земля и воля" (1876 – 1879 гг.) - [97]

На третьем и последнем заседании съезда, на котором обсуждалась будущая деятельность общества, Алекандр Михайлов произнес обширную обвинительную речь против Александра II, речь, произведшую сильное впечатление на слушателей:

«Должно ли ему простить за два хороших дела в начале его жизни все то зло, которое он сделал затем и еще сделает в будущем? – спросил Михайлов в заключение и все присутствующие ответили: – Нет!»[740].

Что касается новых планов террористической деятельности, то они, по свидетельству Тихомирова, Ширяева, Квятковского, Фроленко, коллективно даже не обсуждались. Вопрос этот должен был быть поднят и решен положительно только при условии новых преследований и применения казней над революционерами[741].

Выступая против показания Гольденберга о Липецком съезде, А. Михайлов на суде подчеркивал, что вопрос о цареубийстве на съезде не обсуждался. На заседаниях съезда, по его словам, была выработана программа нового направления, были установлены принципы и средства деятельности, а самый факт съезда санкционировал первый момент существования партии «Народной воли» и выделение ее из социально-революционной партии.

«Решено было, – говорил Михайлов, – начать борьбу с правительством, отрицающим идею народоправления… В главные средства включено было и цареубийство, но не как личная месть тому или другому императору, а непременно в связи с другими главными средствами… Революционный путь постановлено было оставить, как отроется возможность приблизиться к цели посредством свободной проповеди, свободных собраний, свободной печати»[742].

После дискуссии в целом программа и устав «Земли и воли» были оставлены без изменения. Деятельность в народе съезд признал нужным продолжить, но включить в нее аграрный террор.

Липецкий съезд закончился победой террористов. Все участники съезда вскоре отправились на общий съезд в Воронеже, куда собралось, по словам Морозова, до 25 человек. Но по числу голосующих участников съезда было 19 человек (это число называет В.Н. Фигнер). Бесспорными участниками съезда являлись: А.Д. Михайлов, М.Ф. Фроленко, А.А. Квятковский, Н.А. Морозов, Л.А. Тихомиров, А.И. Баранников, М.Н. Ошанина, С.Г. Ширяев, А.И. Желябов, Н.И. Колоткевич, Ю.М. Тищенко, С.Л. Перовская, В.Н. Фигнер, О.В. Аптекман, О.Е. Николаев, М.Р. Попов, и Г.В. Плеханов; весьма вероятными: С.А. Харизоменов, Е.Д. Сергеева, Н.А. Колоткевич[743]. Анализируя список участников Воронежского съезда землевольцев, B.А. Твардовская пишет, что М.Р. Попов ошибочно называет участником съезда Г.П. Исаева, который не был землевольцем. Однако его участие на съезде отмечает не только Попов, но и Тихомиров[744]. Ссылаясь на заметки Морозова на съезде, В.А. Твардовская считает цифру 19 участников съезда правильной. Л. Тихомиров, принимавший участие во всех заседаниях съезда, в своих заметках на первое издание книги В. Фигнер «Запечатленный труд» назвал 21 участника Воронежского съезда. Ими являлись: А.Д. Михайлов, А.А. Квятковский, Н.А. Морозов, А.И. Баранников, Л.А. Тихомиров, М.Н. Ошанина, М.Ф. Фроленко, А.И. Желябов, Н.И. Колоткевич, С.Л. Перовская, В.Н. Фигнер, Г.Н. Преображенский, Ю.М. Тищенко, М.Р. Попов, C.Г. Ширяев, Г.В. Плеханов, С.А. Харизоменов, О.В. Аптекман, А.А. Хотинский, Н.П. Мощенко, О.Е. Николаев[745].

На съезде обнаружились серьезные разногласия, но не произошло того раскола, о котором думали многие участники съезда. Об этом писали сами участники съезда[746]. На общее настроение «объединения всех наличных сил» подействовало и письмо-завещание В. Осинского, зачитанное на съезде Морозовым, а также сообщение о казни Д. Лизогуба. Объединение сил диктовалось также необходимостью правильного решения текущих практических дел.

Основные положения программы «Земли и воли», как писали Попов, Фроленко, остались неизменными, расширена была деятельность дезорганизаторской группы[747]. В действительности, по свидетельству Плеханова, спор шел о том,

«продолжить ли революционные „бунтарские“ попытки в народе или, махнув рукой на народ, ограничить революционное дело единоборством интеллигенции с правительством»[748].

При обсуждении первого вопроса о программе «Земли и воли» не было внесено существенных изменений. Центр тяжести практической деятельности оставался по-прежнему в деревне. Пункт об аграрном терроре был принят единогласно (ему, как особой форме агитации в деревне, отводилась большая роль). Аграрный террор не преследовал политических целей. Введение его в программу, как правильно заметила В.А. Твардовская, было попыткой оживления деятельности в деревне с помощью новых форм, попыткой организации в деревне «крупного и яркого дела». Для «деревенщиков» аграрный террор должен был служить и средством борьбы с растущим влиянием нового направления, в частности с такой его формой, как политический террор[749].

Обсуждение вопроса о политическом терроре явилось яблоком раздора между землевольцами. Против террора резко выступил Плеханов, доказывающий вред дезорганизаторской деятельности.

В результате обсуждения программы о дезорганизаторской деятельности 19 июня 1879 г. в Воронеже было принято следующее обязательное постановление съезда «Земли и воли»