Революционная народническая организация "Земля и воля" (1876 – 1879 гг.) - [98]
«Так как Русская народно-революц(ионная) пар(тия) с самого возникновения и во все время своего развития встречала ожесточенного врага в русском правит(ельстве)[751], так как в последнее время репрессалии[752] правительства дошли до своего апогея[753], съезд находит необходимым дать особое развитие[754] дезорганизацион(ной) группе в смысле борьбы с правительством, продолжая[755] в то же время и работу в народе в смысле посел(ений) и нар(одной) дезорганизации»[756].
Анализируя это решение съезда, В.А. Твардовская приводит свидетельства О.В. Аптекмана, М.Р. Попова, В.Н. Фигнер и Л. Тихомирова, которые, каждый по-своему разъясняли постановление съезда о дезорганизаторской деятельности. Ссылаясь на записанную Н.А. Морозовым резолюцию съезда и воспоминания участников его, В.А. Твардовская заключает, что решение съезда относится лишь непосредственно к дезорганизаторской деятельности, что решение это не выходило за рамки землевольческой программы[757]. Однако, несмотря на компромиссный характер решения съезда, В.А. Твардовская не учитывает специфики записей Н.А. Морозова и не анализирует все постановления съезда.
В предисловии к сборнику «Архив „Земли и воли“ и „Народной воли“» С.Н. Валк убедительно показал, как благодаря цифрам голосования мы в состоянии судить «о той борьбе, или, вернее, отсутствии серьезной борьбы, которая имела место на съезде», что «резолюция об особом развитии» борьбы с правительством была принята единогласно, хотя при голосовании вопроса о терроре в более решительной формулировке «преобладания террора (см. № 4) большинство уменьшилось до 13 (из 19) голосов». Как раз сохранившиеся заметки Н.А. Морозова «дают твердую опору для… критики мемуарных показаний»[758].
Если учесть, что часть заметок Н.А. Морозова сделана им позднее Воронежского съезда и относится ко времени образования народовольческой организации, то станет ясным, почему требуют критического отношения свидетельства участников съезда, на которые ссылается в своей статье В.А. Твардовская. Заметим также, что запись результата голосований на съезде относилась не только к вопросу о терроре, но и о административном центре[759]. Следовательно, и при компромиссном решении «политики» имели значительные успехи в осуществлении своих планов завоевания «Земли и воли». Да и состав съезда был таков, что, по мнению Л. Тихомирова, «решение… могло быть только компромиссом»[760]. Были сделаны оговорки, что террор допускается лишь в важнейших, исключительных случаях и на него нельзя затрачивать больше 1/3 средств партии. Однако было ясно, что
«это только временная уступка со стороны „террористов“, что их деятельность в конце концов поглотит даже и те средства, которые они согласились предоставить в распоряжение „бунтарей“. Разрыв стал неизбежен»[761].
М.Ф. Фроленко писал, что зараженный сознанием необходимости террора, Воронежский съезд «согласился на выделение боевой группы в самостоятельную организацию» с правом пользоваться средствами и печататься в общей типографии[762]. На съезде выяснилось неверие «деревенщиков» в организацию аграрного террора, который, по их мнению, потребует предварительной подготовки. И тем не менее «деревенщики» были далеки еще до признания «политической борьбы с правительством». В итоге обсуждения вопроса было решено оказать содействие деньгами и людьми организованной «Лиге цареубийц», тесно связанной с Исполнительным Комитетом.
После обсуждения программы съезд перешел к рассмотрению вопроса о печатном органе «Земли и воли». Г.В. Плеханов прочел выдержки из статьи Н.А. Морозова в «Листке „Земли и воли“» «Значение политических убийств» и сравнивал их с программой «Земли и воли». Стремясь повернуть работу съезда в другом направлении, он стал резко возражать против принятого решения съезда, по которому газета «Земля и воля» сохраняла то направление, которое выражено в исправленной и дополненной программе съезда. Но в своих многочисленных столкновениях с «политиками», землевольцы, как писал впоследствии Плеханов, обнаружили «такую странную непоследовательность на съезде», что было ясно одно – «покончить с Александром II» можно только посредством «терроризма»[763].
Плеханов писал:
«Если Морозов думал, что наши разногласия выражаются антитезой: или террор, или убеждение, то он просто-напросто ничего не понимал в тактике общества „Земля и воля“. Это общество было обществом бунтарей, стремившихся вызвать путем агитации массовое движение в народе. Стало быть, спор между нами мог быть выражен формулой: или агитация в массе, или террор. Но об этом до сих пор забывают те, которым хочется изобразить тогдашних „народников“ в виде „культуртрегеров“… Положение дел было таково, что надо было отказаться или от террора, или от агитации в народе… Террористы поняли это и потому отказались от агитации… Но они (народники. – П.Т.) этого не понимали и потому продолжали „признавать“ и террор, и агитацию… Выход (из „Земли и воли“. – П.Т.) был для меня заранее обдуманным средством подтолкнуть народников к более решительной борьбе с террористами»[764].
После окончания чтения «Листка „Земли и воли“» Плеханов обратился к съезду с вопросом о праве на существование такого органа, который расходится с программными требованиями «Земли и воли». Незначительным большинством голосов было решено, что, «принимая во внимание особенности данного момента, редакция это право имеет»
