Рассказы и эссе - [4]

Перестройка и отмена цензуры не вызвали ожидаемых шагов к примирению. Вместо этого началась беспардонная информационная война. Все почитаемые абхазами ученые и писатели прошлого и настоящего были объявлены сепаратистами. Было сделано все, чтобы отношения между абхазами и грузинами стали враждебными.

А между тем, в Абхазии, где проживает несколько национальных общин, грузины и абхазы наиболее близки по обычаям и традициям и, как следствие, в быту всегда тесно общались.

При Гамсахурдия враждебность достигла апогея, но тем не менее лидеры обеих сторон сумели договориться о структуре нового парламента Абхазии. Абхазы предлагали сделать парламент двухпалатным, но победил грузинский вариант, по которому выборы проводились по квотам: для абхазов и грузин было выделено примерно равное число мест (28 и 26), тогда как остальным трем основным национальным общинам в Абхазии (армянам, русским и грекам) отводилось всего 11 мест. При всей сомнительности такого рода парламентаризма (разделение населения на три основные группы), можно было и тут пойти по пути, который обеспечил бы некий консенсус, если бы эти три основные группы имели равное представительство. В таком случае абхазским и грузинским депутатам в случае кризиса пришлось бы добиваться голосов третьей группы, что обеспечивало бы квалифицированное большинство. Но с первых же дней работы вновь созданного парламента абхазы и грузины заняли по всем вопросам противоположные позиции, и работа законодательного органа вошла в тупик.

Поскольку подавляющее большинство грузинских депутатов были сторонниками Гамсахурдия, после его свержения и прихода к власти Шеварднадзе, в Абхазии создалась парадоксальная ситуация: «звиадисты», преследуемые в самой Грузии повсюду, устраивали акции против режима Шеварднадзе на территории Абхазии. Абхазы, ненавидевшие Шеварднадзе еще с 1978 года, к этим акциям сторонников свергнутого Гамсахурдия относились лояльно.

Поэтому в Абхазии многие убеждены в том, что именно Шеварднадзе был заинтересован в начале боевых действий, так как силовое решение абхазской проблемы, помимо всего прочего, упрочило бы его позиции и повернуло бы к нему грузинское население Абхазии, среди которого Гамсахурдия был особенно популярен.

В начале войны в Абхазии средства массовой информации поддерживали в мире миф о том, что непокорные заместители Шеварднадзе — Китовани и Иоселиани — вошли в Абхазию без его согласия. На самом же деле только благодаря личному авторитету Шеварднадзе накануне вторжения в Абхазию Грузии было передано вооружение двух мощнейших дивизий — Ахалкалакской и Ахалцихской. Именно Шеварднадзе на встрече с Ельциным в Дагомысе убедил российского президента в необходимости проучить сепаратистов, о чем свидетельствует, во-первых то, что в документе, принятом обоими лидерами, два пункта засекречены и, во-вторых, их совместная поездка в Турцию, где российский руководитель помог грузинскому коллеге убедить Демиреля в том, что абхазская проблема в Грузии якобы сродни курдской в Турции, и заручиться его индифферентностью.

Затем начался спектакль со взятием в заложники сначала вице-премьера грузинского правительства, а затем и министра внутренних дел, которые немедленно были «освобождены» после ввода войск.

Кстати, о вводе войск. У Грузии, окончательно разоренной гражданской войной, никакой армии быть не могло. Военное строительство по-настоящему началось только сейчас. Вместо войск в Абхазию вошли отряды, одетые кто во что горазд, которыми руководили два уголовника. Эти люди содержали себя сами за счет грабежей, чего никогда не скрывали их лидеры. Не скрывалось и намерение подвергнуть абхазов геноциду. В первые же дни войны в Абхазии командующий экспедиционным корпусом полковник Каркарашвили по телевидению пригрозил абхазам, что уничтожит «все 97 тысяч сепаратистов» (такова официальная численность абхазов по переписи 1989 года). И Шеварднадзе не только не заменил этого полковника на менее болтливого вояку, но вскоре дал ему генеральский чин.

Не стоит говорить о том, что представители абхазской интеллигенции, которые решили остаться в Сухуме, понадеявшись на то, что их полная непричастность к политике и сварам последних лет обеспечит им неприкосновенность, были уничтожены физически. Так погибли поэт Таиф Аджба, чьи стихи много переводились на грузинский язык, и актер Мажара Зухба, имевший звание заслуженного артиста Грузии.

Среди бела дня был сожжен государственный архив и архив абхазской академии, весь рукописный фонд погиб.

Самой трагической стороной этой войны было то, что грузинское население Абхазии не желало принимать участие в войне и планомерно втягивалось в нее властями, отчего война приняла характер гражданской.

Абхазская автономия, национальная школа и так далее были для властей раздражающим фактором потому, что всего этого не имели, например, те же сваны и мегрелы, значительно более многочисленные, чем абхазы. Такое положение было чревато требованиями со стороны других национальностей, а новая Грузия стремилась войти в мир западного образца, и потому хотела стать унитарным государством, тем самым покончив с сепаратизмом.