Рассказы и эссе - [2]

Старик захлопнул дверь. Он лихорадочно соображал, держа мальчугана на руках. Он слыхал, что укушенный бешеной собакой начинает сам ощущать себя собакой. Но не помнил, сразу ли после укуса приходит бешенство, или некоторое время спустя. Что я вообще знаю, кроме моей старой мельницы, подумал он с тоской, а ногу на месте укуса уже жгло. Если бешенство имеет обыкновение наступать сразу, то мальчик в опасности. Заметавшись по комнате, мельник ступил на что-то мягкое, липкое, поскользнулся, и чуть было не упал. А наступил он на густую красную слизь, которую изрыгнул бешеный пес. Он удержался и выпрямился. Прижимая к груди чужого дитятю, старик уже не доверял себе.

Дверь отворилась. В дверях стояла собака. Мельник отпрыгнул к очагу, выхватил из огня головешку и запустил ею в пса. Весь в брызгах искр пес завалился было на бок, задергал было ногами, но вдруг вскочил, как ни в чем не бывало, и на миг явя мельнику свои невидящие, кровавые глаза, пошел — и ткнулся в угол. Решив не рисковать, старик запер животное и вместе с мальчиком покинул свое жилье. Ничего нельзя было в снегопаде различить на расстоянии шага. Багелар, выбежавший в домашних чустах, по щиколотку вступил в снег. Старика залихорадило. И он уже не знал, от холода его лихорадит, или начинает сказываться бешенство. Ему надо было добежать до Махяла и вручить ребенка родным, пока соображает башка. Но тут дверь каким-то образом открылась и собака вышла наружу. Теперь она бессмысленно шла по двору, роняя красную слизь в снег. Она была словно рукодельная. Словно пес был мертв, в вселившееся в него бешенство пыталось учиться ходить. Он шел на него. Сознательный старик заметался по двору, спасаясь от бессознательного пса. И ничего не попадалось под руку, чем отбиться.

Надо было спасать малыша сначала от бешеного пса, потом от себя самого. Старик вспомнил где-то слышанное, что бешеная собака боится воды.

Он подбежал к берегу и поставил мальчика в воду. В деревне побежали с ружьями наперевес, но предательским оказался так порадовавший нынче красивый редкий снегопад: он прятал все следы.

Поставив мальчика в воду, Багелар погнался за псом. Тот шел, как кукла, несобачьей своей походкой. Самое страшное было в этом. Он был неживой, в нем не могло быть даже животного разумения. Он был как вышедший из подчинения робот. В слепящем снегопаде вслепую преследовали друг друга бешенство и человек. Пес остановился на берегу, как раз напротив мальчугана; изрыгаемые им щенки краснея высвечивались из-под снега. Пес смотрел на малыша, стоя на уступе, но боялся сделать следующий шаг. Ребенок же мог выйти на ту сторону и бежать домой, но от страха встал, как вкопанный. Не имея, чем ударить пса, старик пнул его ногой. Но крупная кавказская овчарка только покачнулась от пинка, равнодушно обернулась и попыталась вслепую цапнуть старика, так что он едва увернулся, а пес продолжал стоять, вперив в мальчика свой бессмысленный взгляд. Но между мальчиком и бешеным псом была спасительная вода.

— Ты спишь, малыш? — удивился отец.

— Не сплю, — открыл глаза малыш, но он действительно прикорнул.

— Так тебе и надо, — сказала жена. — Будешь знать, как рассказывать страхи, да еще и скучные.

Ладно, спи, малыш. А я дорасскажу самому себе то, что со мной было в детстве.

Багелар кинулся искать предмет потяжеловеснее, чтобы ударить и вырубить овчарку. И в эту минуту сзади раздался выстрел.

О, этот жуткий сноп огня, он вспыхнул так неожиданно! Пес подпрыгнул и упал на бок, тут же став обычным псом, мертвее мертвого. Но бешенство никуда не ушло. И вздрогнул старик Багелар не столько от догадки, на миг мелькнувшей в его слабеющем сознании: что он тут всем уже чужой и ненавистный и что его таким же образом, как этого пса, может пристрелить кто-нибудь из тех, кто на протяжении шестидесяти лет питается мукой, намолотой на его мельнице, единственной в деревне.

Бешеную собаку обезвредили. Ее застрелил Гудым Удалой. Гудыма поздравляли, желали ему удачных выстрелов в дальнейшем. Но бешенство не ушло из деревни, покрытой белым-белым саваном снега. Мельник Багелар спас мальчика, но его самого спасти не удалось. Мысль обратиться к доктору Гвазава тут же была отвергнута старейшинами как кощунственная. Бог открыл народу способ борьбы с бесами задолго до того, как открыл грамотное врачевание.

А когда доставили знахарку, мельник был безнадежно заражен. Страхи старика, что бешенство наступить может сразу после укуса, были напрасны, но сказываться оно начало уже на второй день. На третий день старик жаждал, но боялся воды. Женщины его боялись, к нему приходили только мужчины. Остатками сознания, которое он и всегда-то считал слабым, старик понимал, что он уже всем чужой, страшный, отвратительный. У него потрескались губы, у него обезумели глаза. Но когда подносили воду, он начинал сопротивляться и вопить.

На третьи сутки бешеный стал изрыгать, — сгустками, схожими со щенятами, — вонючую красную желчь.

Теперь бесноватый был опасен, почему его и привязали к лавке. Темная башка его рождала единственную картину; она застыла у него перед глазами, если можно назвать глазами то, что было залито кровью бешенства. Он видел мальчика, который стоит по коленки в воде, дрожа от холода и плача. А собака у самого уступа изрыгает красных щенят на снег и жадно глядит на малыша. Но сейчас зверем, не достающим до малыша из-за водобоязни, был он сам. И бесноватого томило одно-единственное желание: достать его, достать малыша и укусить, но он боялся воды. Привязанный прочно к деревянной лавке, он беспомощно скрежетал зубами.