Рассказы и эссе - [31]

Государство как делец

В советское время единственным бизнесменом, собственником и новым русским (если не считать подпольных цеховиков) была сама власть. И её, главного олигарха, охраняла ОБХСС от собственных же сотрудников, чтобы они все не растаскали по домам. Криминалитет в государственный сектор — ни ногой; он скромно обирал подпольных цеховиков и этого ему хватало. Но и последнее делалось чинно и благопристойно, под видом приема-передачи сознательной благотворительности. Все конфликты решались полюбовно, никому не угрожала пуля в собственном подъезде.

В наше же время коммерцией занялись широкие слои населения, появился капитализм. Но на место охраны социалистической собственности так и не заступила охрана капиталистической собственности. Фискальные органы защищали государство как дельца. Нынешнему капиталисту зачастую приходится самому себя защищать от всех желающих на него посягнуть, а имя им — легион. Именно потому, что на всех алчущих киллеров не напасешься, а больше новому русскому не к кому обратиться, он ищет более законные и мягкие средства защиты своего добра, чем самосуд. Так возникает социальная затребованность крыши — когда одна группа криминалитета берется оградить капитал от посягательства другой группы. Крыша, не легитимно, но легально, существует как необходимое звено сегодняшней конъюнктуры. Поскольку в традиционной бухгалтерии ему не предназначено специальное место, а графа «непредвиденные расходы» на него не налезет, уже необходима двойная бухгалтерия.

Получая свои положенные проценты от теневого капитала, преступный мир в СССР считал это справедливым. В отличие от тех, кто обкрадывал государство, он изначально объявлял воровство смыслом своего существования и, следовательно, главным промыслом. Он претендовал на обладание патентом на этот древнейший род человеческой деятельности. Иными словами, воровство было областью, на которую воровской мир предъявлял права сеньора. И «брал свое» с таким же чувством собственной правоты, как некий барон получал налог за пользование землей с мегаполиса, который вырос на его бывших охотничьих угодьях. Мздоимство, оставаясь незаконным, благодаря этому самому чувству правоты, приобретало почти благообразные бытовые формы. По крайней мере было лишено алчности и суетливости, обычно присущей любому незаконному деянию.

Конечно же, что тоже весьма существенно, функции преступного мира не заканчивались на этом. Мы, дескать, взяли свою долю — и бывайте здоровы. Цеховики признавали за этим миром почетное право быть арбитром в возникавших спорах и тяжбах. Они действительно нуждались в этом суде, по известной причине не имея ни возможности, ни рвения обращаться в законные органы правосудия.

Сегодня картина иная. Деятельность цеховика уже называется свободным предпринимательством. Она стала легитимной, да вот только местами: никто не может разобраться, какой род деятельности узаконен, какой же — нет. Где кончается уже неэтичный, но еще законный промысел и начинается хищение госсобственности. В сложившейся конъюнктуре преступный мир уже не может пользоваться патентом на воровство; в том, кто ворует, а кто строит новое рыночное общество — он-то точно в этом не разберется. Зато в нем нуждаются многие и многие, по отношению к которым совершена несправедливость. Число тех, кто «беспокоит» преступников как судей, в последнее время только увеличилось. И что наиболее трагично в нашей действительности: оно пополнилось за счет тех, кто совсем недавно не имел никакого касательства к миру правонарушителей и не мог даже вообразить, что такое когда-нибудь станет возможным. Те, кому, казалось бы, сподручнее идти к законным органам власти.

Какая кара ждет нынче того, кто не отдал, недодал, обокрал в самых грандиозных размерах. Разве что «МК» обидит его язвительной публикацией, так что придется подавать на газету в суд за оскорбление чести и достоинства. Лишь иногда за обездоленных стариков и старух отомстит, сам того не подозревая, свой же конкурент да подельник, которому не дали доли. Да что от этого пенсионерам: им их крохи-денежки нужны, а не возмездие.

А чести и достоинства, оскорбленных и требующих сатисфакции в райсудах, становится так много, что для райсудов они уже неподъемны. Остаются сомнительный суд преступника — или же киллер. А еще хуже, когда киллера нанимают движимые не отчаяньем и злобой, а математическим расчетом: проще заплатить ему, чем сдавать весь долг. Все это — не приближение апокалипсиса, а всего лишь период первоначального накопления. Казалось бы, этот период вместе с остальной частью человечества уже пережили наши предки, но революция и строительство социализма заставили его забыть, а а сегодняшние времена поставили общество перед необходимостью заново пройти весь опыт.

Первоначальные сведения о ВВЗ

Блатной мир со своим уставом, преданиями, структурой, перенесшей все испытания и выжившей во всех условиях, имеет четкую иерархию, на вершине которой стоит вор в законе. Термин этот для удобства в дальнейшем будем обозначать аббревиатурой ВВЗ. ВВЗ опирается на прослойку преступного мира, строго во всем следующего его неписанным законам, иными словами, живущего «по понятиям».