Прощальные гастроли - [8]

Не удержалась, даже в дорогу обрядилась в обнову. Как на ваш вкус?

Щипалина. Пестренькое… Лет бы двадцать назад в таком — цены бы тебе не было.

Гаранина. Не слушай ты ее, Вера, это она из зависти.

Донцова (Рудаковой). Очень миленькое для своей цены.

Рудакова (ей). При моей-то зарплате и оно не по карману, последние выложила…(О свешивающейся с третьей полки корнях саженцев.) Зато саженцы достала — какой-то особый сорт, урожайность прямо-таки — хоть стой, хоть падай, если, конечно, не соврали в магазине… Вот приживутся ли они у меня, земля-то на участке — сплошное болото… (Донцовой.) А ты-то что, Виктория Дмитриевна, опять с нами, черной костью, а не в эс-вэ? Нина-то из принципа, она из себя простую строит, только так я ей и поверила. А теперь и ты туда же?

Донцова. Земцов билетов не достал. Да и не очень-то старался — Лев Никитич с директором в Москве задержались, станет он ради каких-то артистов из кожи вон лезть!

Щипалина. Но вот чтобы в тот же вагон, к тому же проводнику попасть — мистика прямо-таки!

Гаранина. Так ведь поезд, Женечка, один и тот же, туда-обратно.

Щипалина. И все-таки… Даже не знаю, то ли к добру, то ли…

Рудакова (прервала ее). А ты что ожидала — тебя после гастролей домой на летающей тарелке отправят?! Я еще одной обновой обзавелась, сейчас покажу! (Роется в сумке.) Лакированные лодочки на среднем каблуке, прямо загляденье. И где бы вы думали, купила? В уцененных товарах!.. (Но вместо туфель извлекла из сумки бутылку водки. Поражена.) Вот те на!.. Та самая, представляете?! Которую тогда так и не распечатали! Я про нее и забыла!.. Вот это да!.. (Ставит бутылку на стол.) Ну теперь-то ей от нас не уйти!

Гаранина (ей). Неужто удержалась? Вот уж не похоже на тебя!

Рудакова. Во время гастролей — ни капли! Закон. Столица — лицом в грязь не ударили!

Щипалина. А уж как нас принимали, какие рецензии во всех газетах!..

Гаранина. Вежливые. Театр из глубинки, никто от него ничего и не ожидал.

Донцова (возмутилась). Ну, знаете, Нина Владимировна!..

Рудакова (Гараниной). Не тебе бы жаловаться, тебя-то уж расписали — прямо-таки звезда первой величины!

Гаранина. Есть такие звезды — свет до земли от нее еще доходит, а ее, собственно, давно уже нет, погасла, так, кусок мертвого льда вертится в небе…

Рудакова. А про меня если и пишут, так в лучшем случае — «верно поняла свою роль и артистка В. Рудакова». «И»!.. Каково, а?! Ничего, жива-здорова, чего и вам желаю.

Щипалина. И все-таки гастроли прошли на редкость удачно! А пор Льва Никитича так вообще в полстраницы — «мастер, чутко отзывающийся на все события жизни…»

Гаранина. Отзывается — эхо. А у живого человека — голос.

Донцова Что-то вы сегодня, Нина Владимировна, превзошли даже саму себя… Столько желчи, столько…

Щипалина. Не хотите же вы сказать, Нина Владимировна, что мы провалились в Москве!

Рудакова (достала гитару, тихо напела). «Я ехала домой, я думала о вас…» Домой, девочки, восвояси, радуйтесь! Я — к своим яблоням, Женя к кошкам, Нине очередное звание светит, Вика…

Гаранина (Щипалиной). Не провалились. Только очень может быть, уж лучше бы провал. Тогда бы хоть за голову схватились, пораскинули мозгами — что дальше, как жить, чем… А так — ни Богу свечка, ни черту кочерга… И опять нас, глядишь, по головке погладят, а мы заплачем от умиления. Стыдиться самих себя разучились, вот беда. Как та мертвая звезда — ей главное, чтоб думали, что от нее все еще свет идет.

Рудакова (чтоб разрядить обстановку). Вам бы только про умное поговорить, кашей не корми! Давайте-ка лучше похвастаем, кто за чем отстоял. Небось не я одна как угорелая по мосторгам носилась!

Донцова (твердо). Гастроли прошли замечательно. Даже не просто успех, а гораздо больше. Надо же хоть немножко себя уважать! И не стыдиться нам нужно, а…

Рудакова (предупреждая ссору). А выпить. Зря я, что ли, эту неразменную бутылку берегла, как сотню на свои собственные похороны! Тем более и причина уважительная! (Выглянула в дверь, громко позвала.) Проводник! Проводник!

Щипалина. Нет вы не правы, Нина Владимировна. Если не за себя, так хоть за Льва Никитича могли бы, кажется, от души порадоваться. Лично я всю жизнь этого ждала! И была уверена!

Гаранина (помолчала). У Чехова в «Чайке»: «Я теперь знаю, понимаю, что в нашем деле — все равно, играем мы на сцене или пишем — главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а умение терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни…»

В купе заглянула проводник.

Рудакова (ей). Старинные уже, можно сказать, друзья-приятели, а как звать тебя — не удосужились?..

Проводник (увидела бутылку). Опять?! Или после столицы опохмелиться?

Рудакова. Дай-ка нам, мать, те самые четыре граненых, которые мы в тот раз — без употребления. И ты с нами за компанию.

Проводник. Это на работе-то да при нынешних строгостях?.. Тем более — когда? Орел скоро. (Ушла.)

Рудакова. Принесет, добрая душа, куда она денется. Нет, что ни говори, а после Москвы чувствуешь себя совсем иначе, вроде как в жизни все еще только-только начинается. Еще не вечер, девочки! Поверьте моему слову!