Прогулка под деревьями - [4]

Шрифт
Интервал

Смерть на миг ничего не значит
и само желание забыто
рядом с тем что захлопывается и распахивается
перед лицом зари
* * *
Весь день убогие голоса
невидимых птиц
час отбитый в травах по золотому листу
Самое обширное небо
* * *
Козы в луговой траве —
возлияние молока
Где глаз земли
никому не известно
но я знаю тени
которые он усмиряет
Разметанные, и лучше видишь края
грядущего
* * *
Земля окончательно видимая
измеримая
полная временем
подвешенная к перу которое поднимается
сверкая жарче и жарче
* * *
Яблоки раскиданные
по воздуху сада
Ну, живей!
Чтоб кожица превратилась в пурпур
до холодов!
* * *
Сколько видит глаз
только гор граненые зеркала
только горящих взглядов
пересеченья
Вяхири и дрозды
________________
Перевод О. Седаковой

Птицы

Огни непрестанно переменяющие место
едва различимые в полете
Серые в своем движенье через пространство
Мало у кого такое острое зренье
чтобы петь даже ночью
                     РАССВЕТ
Можно подумать: некий бог проснулся
осматривает родники и оранжереи
Его роса на шепоте нашем
на нашем поте
* * *
Мне горько отречься от образов
Нужно чтобы лемех меня рассек
зеркало старости зеркало зимы
Нужно чтобы время меня засеяло
                  ДЕРЕВЬЯ I
Из мира спутанного из колтуна
костей и зерен
они высвобождаются терпеливо
чтобы каждый год их прореживал воздух
                  ДЕРЕВЬЯ II
От дуба к дубу глаз бредет
по трепещущим лабиринтам
по роям искр и теней
к другой и тоже неглубокой пещере
Быть может теперь когда нет плиты
нет уже ни отсутствия ни забвенья
                  ДЕРЕВЬЯ III
Деревья, упорные труженики
умножающие прорези, просветы земли
Так и сердце которое терпит
может быть, очищается
* * *
Я сохраню в моем взгляде
как багрянец скорее заката, чем рассвета
обращенный не к дню, а к ночи
пламя которому хочется скрыться в ночи
Навсегда я отмечен печатью
этой ностальгии по ночи
даже когда мне придется ее пересечь
с млечным серпом
* * *
Никогда не уйдет из глаз моих
невидимый розовый цвет сожаленья
как если бы над прудом
пронеслась тень птицы
* * *
И в синем воздухе высокие облака
локоны оледененья
испарение голоса
который слышат ничто не убьет
                МИР
Вес камней, вес мыслей
Сновиденья и горы
не приведены в равновесие
Мы живем еще не в этом мире
может быть в интервале
* * *
Синего цвета
цветы усыпленные губы
сон глубины
Вы барвинки
гурьбой
говорящие прохожему о том чего нет
* * *
Ясность
Тень заключенная в свете
похожа на синий дым
* * *
Что мне до начала мира
Сейчас его листья шумят
сейчас он это огромное древо
чьей изнуренной коры я касаюсь
И свет в его кроне
блестит слезами
* * *
Принять невозможно
понять невозможно
невозможно хотеть ни понять ни принять
Так себе и бредешь
как посыльный разносчик
от рассвета к рассвету
           НАПУТСТВИЕ
Птица выпорхнувшая из кузни
В послеполуденной пыли
в запахе навоза
в освещении здешних мест
Если тебе удалось
заметить это не понимая
перед тем как покинуть селенье
Разве не было это
совсем бессмертным?
* * *
Мир, родившийся из разрыва
явившийся, чтобы обратиться в дым!
И все же: зажженная лампа

над нескончаемым чтеньем

* * *
Это почти невидимое движенье
в густом тумане
как если бы там
низко проносились птицы
________________
Перевод О. Седаковой

Из книги «В СВЕТЕ ЗИМЫ»

(1977)

Птицы, цветы, плоды — да, я призывал их я их
видел, показывал всем, говорил:
«воплощенная хрупкость — и дивная сила»,
говорить-то легко! о, как просто — подбрасывать в воздух
оболочки пустые, забывшие тяжесть вещей!
Илии колесницу из зерен, зарниц и созвездий
так хотелось построить, хотелось одеться
в светлый воздух — как птицы небесные или святые…
О знамения легкие, шалаш из туманов и искр,
юность… но вот
со скрежетом двери закрылись —
одна за другою.
Но, всему вопреки, я еще говорю
не прибоем крови, не легким крылом несомый,
без восторгов, волшбы
всеми богами, чародеями всеми забытый
с давних пор посмешище нимф
прочь бегут, как увидят — даже у ласковых речек
даже на ранней заре,
                                но я говорю, с упрямством
школьника, что, склонившись над партой
свое вырезает имя,
твержу упорно, хоть больше не знаю слов,
и скорей всего ошибаюсь —
ибо истинный путь — он прям, как стрела любви,
летящая к цели — на закате пылающей розе,
я же иду, опираясь на темную трость
запинаюсь, топчусь, — и топчу
травку чахлую, что на обочине сеял
свет — для путника с сердцем бесстрашным,
не таким, как мое…
* * *
Да, да, да, я видел смерть за работой
да и что там смерть — просто видел время
близко, рядом со мной и во мне самом — и уже насмотрелся.
все, довольно! Каждый мог бы немало сказать о страданье…
Но на свете еще кое-что его ножу неподвластно
Или рана затянется тут же — как барки след за кормою…
* * *
Пусть и дальше летят в меня эти каменья
времени, истребившие фей и богов я
быть может пойму остается ли что после их уходов,
                                                                         падений…
А вдруг оно видимо глазу, как этот
промежуток в нашем саду, между липой и лавром,
или лицом ощутимо, как ветер холодный,
когда просто идешь по делам
или если взял и рискнул
показаться наружу…
интересная мысль, но какая на свете мысль
залатает разрывы телесной ткани?
* * *
Человек стареющий полон видений
твердых словно железо — из разных дней своей жизни.

Рекомендуем почитать
Книга ароматов. Доверяй своему носу

Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.


Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.


В открытом море

Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.


Человек, который приносит счастье

Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.


Библиотечка «Красной звезды» № 1 (517) - Морские истории

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Папа Хемингуэй

А. Э. Хотчнер — известный американский драматург и киносценарист, близкий друг Хемингуэя на протяжении многих лет, вплоть до смерти писателя в 1961 году. Вместе они путешествовали по Испании, охотились в Айдахо, рыбачили на Кубе. В своих откровенных и искренних мемуарах Хотчнер создает яркий и трагический образ выдающегося писателя.


Франц, дружочек…

Письма, отправленные из тюрьмы, куда Жан Жене попал летом 1943 г. за кражу книги, бесхитростны, лишены литературных изысков, изобилуют бытовыми деталями, чередующимися с рассуждениями о творчестве, и потому создают живой и непосредственный портрет будущего автора «Дневника вора» и «Чуда о розе». Адресат писем, молодой литератор Франсуа Сантен, или Франц, оказывавший Жене поддержку в период тюремного заключения, был одним из первых, кто разглядел в беспутном шалопае великого писателя.


Геомант

Уже две сотни лет население Саитенара ведет войну с лиринксами, разумными крылатыми хищниками из Бездны, которые готовы на все, чтобы сделать этот мир своим. Несмотря на развитие боевых машин, кланкеров, и овладение силой кристаллов — источников мощи для них, — человечество все ближе подходит к краю гибели. Один за другим враг уничтожает очаги сопротивления. Тиана — один из лучших мастеров по обработке силовых кристаллов. Однажды ей попадается необычный кристалл, который пробуждает скрытый талант к геомантии — наиболее могущественному и опасному виду Тайных Искусств.


Драконья луна

Легенда о Драконьей Луне – красивая и печальная история любви, живущая в памяти Людей Крови, древнего, загадочного племени, к которому принадлежит и Питер де ла Сангре. Потеряв свою возлюбленную Элизабет, он живет с маленьким сыном на уединенном острове близ побережья Майами и надеется обрести счастье с новой подругой. По собственному опыту он знает, насколько это непросто. Испытания не заставляют себя ждать.