МашКино
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей. То ли дело уже заслуженный журналист Украины, вырастивший двух дочерей — эта Мария Георгиевна уже может не только уве-ренно назвать свои, правда, немногочисленные, литературные эксперименты сценариями, но и начать их экранизировать. Так что, уважаемые читатели дебютной книги, собравшей Машкино творчество, включайтесь в успешно начатый кинопроцесс в любом качестве — а почему бы и нет?! А сейчас гасите в зале свет, и — читайте, МашКино представляет!
| Жанр: | Современная проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 28 |
| ISBN: | 978-966-2669-18-3 |
| Год издания: | 2012 |
| Формат: | Полный |
МашКино читать онлайн бесплатно
ОТ АВТОРА
Моему режиссеру
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...».
Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей. То ли дело уже заслуженный журналист Украины, вырастивший двух дочерей — эта Мария Георгиевна уже может не только уве-ренно назвать свои, правда, немногочисленные, литературные эксперименты сценариями, но и начать их экранизировать.
Так что, уважаемые читатели дебютной книги, собравшей Машкино творчество, включайтесь в успешно начатый кинопроцесс в любом качестве — а почему бы и нет?! А сейчас гасите в зале свет, и — читайте, МашКино представляет!
ПЕРИОД ПОЛУРАСПАДА
Литературный сценарий художественного фильма
о том, что на самом деле было весной 1986-го года
Кажется, весна уже переходила в лето, но дата 26 апреля как бы замерла над прославившимся на весь мир городом взорвавшейся атомной электростанции. Ее прозрачная тень на горячем асфальте никак не смывалась с улиц мощными струями поливочных машин, курсировавших по Киеву патрулями. И, хотя полезнее было бы держать закрытыми даже форточки, хотелось гулять днем и ночью, с надрывом выясняя, любят тебя или нет – до легких слез, догонялок на городских подъемах и спусках, изысканно-обидных слов и случайных строчек: «Каштаны сложили щепотками листья, как будто урвали себе по нуклиду, а длинный апрель безнадежно неистов, как зал, наблюдающий нашу корриду…»
Гулять было еще и необходимо – никак не хотелось возвращаться в университетское общежитие. Там пили все и все. Полезный кагор, выводящий радиацию, и бесполезную водку, позволяющую забыть о том, что отныне все пылинки, все так же беззаботно кружащиеся в солнечных лучах, несут какую-то незаметную, а оттого и особенно страшную заразу. Она, по крайней мере мальчикам, грозила импотенцией. Эх, если бы первым признаком такого воздействия малых доз бета- и гамма-излучения было повышение температуры, они бы не вынимали градусник из-под мышки. При нынешней же угрозе студенты, оставленные на сдачу летней сессии, пытались заняться любовью где угодно и с кем угодно, регулярно оповещая окружающих о личных рекордах и боевой готовности. Эти сводки появлялись и в письменном виде – на досках объявлений. Пару минут до того, как вахтер уничтожит листок – но уже все прочли! Отказ приравнивался к измене родине, поэтому несколько дверей в общежитском коридоре уже были выбиты и укреплены заново.
Словом, надо было уехать. Но ни в коем случае не к маме, с которой, как оказалось, совершенно нельзя было шутить: стоило написать в Полтаву, что студентов посылают мыть листья каштанам и красить их, до срока пожелтевшие, в зеленый цвет, как последовала телеграмма – вызов на переговоры. И пришлось стоять в очереди на переполненном переговорном пункте студгородка в совсем неудобное время, еще и в кабинку во время разговора просочился пьяный ровесник, кажется, с мехмата. Но у Машки все-таки получилось молча отбиваться от объятий и при этом громко кричать в трубку маме, что все хорошо-замечательно, и эту глупость про листики она сама придумала. С наглецом дальше было просто, она это всегда умела: смотришь на объект уничтожения как бы издали и пририсовываешь в уме что-то, что первым на ум придет – то ли мерзкое, то ли смешное. Можно просто сделать его меньше или исказить пропорции, переодеть в кружевное платьице в горошек и завязать на реденьких волосах кучу разноцветных бантиков, или переобуть в галоши, изменить цвет щек на буро-малиновый, размер глаз уменьшить до спичечной головки... Это если по-хорошему, могла бы и размазать по тротуару, но – честно – еще такого не делала. Потому что, к примеру, кабинному гостю хватило платьица – он как увидел в ее глазах себя в нем, так и отстал – наверно, искать зеркало.
Так вот, уехать было куда. Только вызывать принимающую сторону на переговоры по телеграмме уже было совершенно невозможно – у подруги Зойки, полтавской землячки, в ее московском общежитии явно был такой же переговорный пункт. Да и снова выстоять очередь в кабинку она бы уже не смогла себя заставить. А другого способа обсудить-предупредить в те безмобильные времена просто не было. Оставалось ехать наугад.
На два дня в Москве однокурсница Инга согласилась сразу. Вероятно, Машкины стихи подействовали – она никак не могла их дописать, поэтому без остановки декламировала, щелкая босоножками по асфальту: «Куранты стучат по вискам неустанно: каштаны – мутанты, мутанты – каштаны, и листья – не листья, и свечи – не свечи, а парашютисты неведомой речи…» Дальше текст не шел, даже с мороженым «Каштан», у которого важно было поймать языком сползающие по палочке шоколадные капли – именно в этом месте особенно вкусные. Это было явным признаком необходимости сменить обстановку.
