Приближение времени - [7]

картинах тонкий женский анфас артистки или дивные

седые волосы мудрости писателя женских романов. И в

музыке, которой она учится в музыкальной школе, где

любят и голубят ее строгие преподаватели, ей не причиняют

сильной душевной боли так, как это, по ее мнению

делается, в домашней обстановке, где отец впадает в

беспричинный гнев, когда его вызывают в школу по поводу

ее бойкого характера и выставленной двойки или

единицы по поведению. Этот беспричинный гнев служит

тоже причиной разборок в семье и уменьшает коли-

чество "дорогого", как говорит Анна, хрусталя в доме. А

Таня продолжает учиться, рисует по своему усмотрению

самостоятельно школьные газеты со стихами, высмеивая

нерадивых и отстающих., бегает в лес и на речку со

сверстниками. Появляются первые робкие ухажеры.

Внешний облик ее меняется. Тело начинает чувствовать

приливы в груди, грудь становится твердой и упругой,

толстая, русая коса почти до пола, оттягивающая

своей тяжестью голову почти назад и тем самым придающая

ей гордую осанку, служит ей не только предметом

красоты, но и мощным орудием ответного удара в

обороне против зазевавшихся мальчишек, которые уже

начинают заглядываться на нее, на ее искристый оттенок

зеленых глаз и выделяющуюся назад мякоть таза.

Но такие неосторожные попытки им дорого обходятся. И

долго , и хмуро поглядывают на нее такие проказники,

потирая на лице красную полосу, полученную в ответ от

ее косы. Ведь в те далекие теперь времена к девчонкам

так поступающим относились с известной долей уважения.

И никто и никогда не прибегал в те далекие времена

к открытому насилию, которое встречалось в этих кругах

так же редко, как землетрясение в той части Сибири,

где нет гор, а есть одна низменность с широкой и

полноводной рекой, несущей свои воды Алтая в далекий

Ледовитый океан, не подозревая о музыкальных фразах

септета тихой воды, баюкающей своим вторым планом

23

светловолосую девушку с толстой русой косой, желающей

себе кусочек доброты и счастья.

Глава VIII

И долго бы еще шли разговоры да препирательства

ехать Петру Захаровичу во Львов и в каком семейном составе

или нет, если бы русские дурни, которые родственники

жены, да обильный хлеб-соль Петра Захарови-

ча кушающие, не совершили непростительную глупость,

что чаще всего и совершают те, кто, извините, ноги на

стол готов при случае или без случая положить, поскольку

внутреннее хамло в нем неизбывно живет.

Одним словом, во время очередного семейного возлияния

с родственниками жены, богатого напитками и

закусками и не только запеченными курами, но и утками

с яблоками и бигосом, кто – то, не будь в следующий

раз путем к столу помянутым, сказал нечто такое, что

заставило хозяина дома Петра Захаровича встать во

весь свой не очень высокий рост, но так приосаниться,

те –есть приобрести такой внешний собой вид, что даже

осоловелая компания почувствовала себя не в своей тарелке,

где недоеденные куски у кого утки, а у кого стерляжей

ухи да с налимьими потрошками так и остались

нетронутыми. А дело то все, казалось бы, и выеденного

яйца не стоит. Кое – кто из присутствующих, конечно,

захотел показать, что он тоже умный бывает. Скорее

всего им оказался тоже авиаперевозчик, муж одной из

сестер жены, которого сам же Петр Захарович, как

вполне достойного, предложил в семью ввести. Вот этот

орел, нижняя часть лица которого очень даже смахивала

на куриную гузку и, который в самом деле больше всего

на свете любил поедать эти самые гузки в неограниченном

количестве, вдруг, решил, что ему уже все позволено

в этой самой семье, где он в качестве члена таковой и

появился – то благодаря самому Петру Захаровичу, вот

этот самый гузкоед и решил показать свой настойчиво

сверлящий небытие глупости ум что – то там заяви в-

24

ший: " Ох, уж эти евреи!" А поскольку в русской словесности

от Н.В. Гоголя до Н.С. Лескова употребляются и

менее ласковые слова, чего одна "Жидовская кувырколлегия"

Лескова стоит, то и стоило ли во внимание принимать.

Но так уж в России случается. Если русского

свиньей обозвать. Реакции на это никакой. А если "гусаком"

наименовать, то по этому поводу ссорятся (да еще

как!) даже Иван Иванович с Иваном Никифоровичем.

Вот и Петр Захарович закусил удила. И хотя именовали

его Петр Захарович все как ни есть в глаза и за глаза

на всей большой территории Сибири, объявил, что он

еврей и не потерпит у себя в доме антисемитов. И с этого

момента все начало крутиться и вращаться в непредсказуемом

направлении. Коллективное восприятие пищи и

возлияние напитков родственниками за счет хлебосольного

Петра Захаровича на долгие времена было прекращены,

несмотря на капризы Анны, взывавшей к разуму

мужа. Куда там. Ум крови сильнее всякого разума.

И вот тут – то Петр Захарович и принимает решение

устроить родственное лобызание во Львове. В расчет

никакие уговоры со стороны Анны не принимаются. А

Тане только радостно на душе. Она увидит новых родственников.

Душа ее уже любила их. И не без повода ей казалось,

что недобрые души не будут искать где – то в Сибирской

глуши ее отца. Только родственные в своей доброте

отношения, которых она не испытывала не только

со стороны родственников матери, но даже и от самих

родителей, позволяли ей надеяться отогреть душу у костра