Приближение времени - [6]

Родственная публика удовлетворенная и довольная

расходилась восвояси. И жизнь обретала тут в глазах

малолетней дочери Петра Захаровича совсем иной характер.

В душе ее росло и увеличивалось в объеме чувство

заброшенности, ненужности и недетской усталости

после бесконечного числа помывок всей этой горы посуды

то в горячей, то в холодной воде, которая таскалась в

их частный дом во флягах из колонки с улицы и зимой,

и летом. За ней никто не смотрел. Никто не интересовался

ее жизнью. Родители жили сами по себе. Как

пыльный цветок у дороги в их доме росла их дочь. Она

была приветливым и добрым ребенком и от своей незаметности

в доме, которую она болезненно переживала,

она впадала в мучительное сомнение замкнутости,

внешне которую никак не проявляла. Наоборот. Она хороводила

мальчишками своего класса. И хотя никто и

никогда из родителей не проверял ее тетрадей и не следил

за ее учебой, поскольку родители считали, что они

много работают, а к этому времени Анна поступила на

близкое к дому авиапредприятие, то и вообще присмотр

за ребенком прекратился, но училась она вполне прили

чно. В школе ее любили и учителя, и сокласники за

добрый нрав, смешливый характер и боевитость.

Дома положение ее совсем менялось. Она не только

была и оставалась Золушкой. Чувство лишней в семье

стало камнем ложиться на ее сердце как только в семье

20

появился еще маленький ребенокѕее младший брат, которого

она хотела любить всем сердцем и открытой для

любви душой, но уже никогда не смогла этого сделать,

когда вспоминала как из ее рук вырывали это маленькое

существо, трепетавшее в ее объятиях, ругали на чем свет

стоит, а она всего на всего хотела его только приласкать.

В душе ее тем не менее не рождалось черствости, но

чувство обиды обретало состояние синдрома посещения

заразного больного, который необыкновенно долго чувствует

у себя симптомы этой заразы.

Состояние это напоминало путь темной тропы, внезапно

появляющейся перед человеком, который вовсе не

хочет идти этой тропой, но который уже никогда не забудет

о ней и все невзгоды, все несчастья, все неприятности

разворота жизни будет вспоминать эту тропу и

думать: "Если бы родители меня не обижали, если бы

они хотя бы иногда, ну совсем чуточку, обращали на меня

более внимания, чувствовали свою близость ко мне,

то все было бы по другому", Слепые глаза и слепой ум родителей

рождали в ней тягостное чувство, не омрача вшее

ее внешней веселости. И это была ее первая победа

над суетностью жизни, в которой непреодалимый садизм

самокопания не затрагивал веселости самого характера

девочки, росшей свежей, здоровой и белой как

чистая сахарная репа. Ее толстая русая коса и серозеленые

с голубоватым оттенком глаза всегда содержали

неподдельную радость и смешинку, в которых не было

грязного любопытства, а само умонастроение, как бы

само по себе, демонстрировало чистоту чувств и переживаний,

так что никто и не догадывался о горечи пустынных

состояний ее души, изъязвлявших ее виденье

мира, в котором в любви нет лжи, нет умалчиваний, нет

безнравственности, а есть только умоисступленная любовь

к своим детям, которых у нее еще не было, но она

уже седьмым чувством будущей женщины чувствовала,

что уж своим-то детям она будет дарить всю полноту

любви без остатка и не заставит их страдать.

21

Глава VII

И тут, вдруг, случилась радость. Племянник Иосиф

через газету разыскал бодрого, здорового и делового

Петра Захаровича, про честные дела которого газета

много хорошего написала. Нет, не погиб Петр Захарович

ни в Испании, ни во время чисток, ни в боевых операциях

военного времени и от голода не опух и ноги не

протянул. Жив он, и все тут. Живехонек. И можно его за

лацкана новой гражданской авиаформы потрогать и

пощупать. Только пока во Львов со своей супругой он

еще ехать не собирается. То – есть, он собирается и радуется

и даже родственникам телеграмму прислал и по телефону

с некоторыми из своих близких, например племянником

Иосифом, переговорил, но словно чего – то

опасается. А опасается напрасно. Так как жена – то его

тамошняя к этому времени уже умерла, а сын как – то

так от родственников сам по себе отпал и где находится

никто не знает, а может и знают, но говорить дяде не

торопятся, а просто хотят его прямо перед собой, "как

лист что ли перед травой", видеть. А Анне тоже во Львов

лететь желания никакого нет, поскольку все родственники

при ней и родниться ей как бы с новыми родственниками

не то, что желания нет, а все же какое – то

смущение охватывает.

И только один человек от души и полноты детского

сердца радуется появлению новых родственников во

Львове. Это Таня, их дочь. И так и этак уламывает она

отца взять ее с собой во Львов знакомить с родственниками.

И кажется ей, что в жизни люди всегда находят

друг друга. И кажется ей, что даже в своих рисунках

цветным карандашом, а рисунком она увлекается как

чудом своеобразной атмосферы не пережитого чувства

добра, которого не хватает ей и которое она жаждет полу

чать от близких людей. Но то, чего не понимают

взрослые люди, получить от них трудно и даже невозможно.

И поэтому Таня рисует, рисует портреты. Портреты

писателей, артистов художественных фильмов, а

22

душа ее, уже чувствующая музыку до слез, выделяет на