Приближение времени - [5]

когда она от смущения в себя пришла то, чтобы таких

неприятных моментов с ее стороны более не было, завел

для нее Петр Захарович корову и молочницу, чтобы

усердно молоко добывала в количестве никак не менее

ведра, а остальное себе для существования забирала.

Так что молока в семье начальника порта хватало и не

только малолетнему ребенку, но устраивались и ванны

для омоложения кожи супруги, которая после омовения

в молоке облачалась в японские кимоно, тем же макаром

доставляемые самолетами из иностранных государств.

Такая тяжелая жизнь Петра Захаровича закончилась

только после того, как само правительство побеждающей

державы решило упразднить длинный мост между

континентами. Да и то, правда. Какая может быть помощь

народу-победителю, а тем более, съестными припасами,

когда прочие державы развязали против СССР

наглую по своим масштабам холодную войну. Народ

СССР, привык итак и в голоде, и в холоде жить. Ничего.

17

Перебьется, И пока народ перебивался, Петр Захарович,

оставив буренку и самолеты для пользы государству, сам

со своей супружницей вылетел в стольный град Москву

для получения себе нового назначения. А пока назначения

не было получено, то они с Анной откушивали в

"Метрополе" на те длинные рубли, которые на севере заработали.

Анна славно кружилась в вальсе в панбархатным

платьях капиталистического покроя, из подполы

которых время от времени выглядывали подвязки мужских

подштанников. Время было зимнее и тут уж вовсе

стесняться не приходилось.

Иногда вместе прохаживались по комиссионным магазинам,

которых в ту пору в заснеженной послевоенной

Москве появилось видимо-невидимо. Покупали столовые

сервизы с синими скрещенными мечами, трофейную

чайную посуду тончайшей японской и китайской

выработки, крепдешиновые платья удивительных расцветок,

отрезы на костюмы и все прочее, что для счастливой

жизни молодой семьи небесполезно. Так таяли

синие , серые, красные червонцы…Но когда количество

их сокращалось, а бодрость Петра Захаровича уже этого

выносить не могла, то он куда-то исчезал, а затем появлялся

с лучезарной усмешкой в светло-голубых глазах.

Количество денежных знаков восстанавливалось и тол ько

, совсем не на много, убывало содержимое толстых

колбасок, набитых кусочками желтого металла. Эти колбаски

предусмотрительный Петр Захарович вывез с севера.

И не напрасно. Как сообщали советские газеты,

"жить стало лучше, жить стало веселее". И наступил год

обмена денежных знаков старых на новые. Семья Петра

Захаровича ничего не потеряла.

И тут Анна закапризничала. Иногда она любила и

умела капризничать. А когда жены капризничают, т.е.

проявляют нервы, то далеко не все мужья способны на

героические поступки и заявления, как например, император

Николай Павлович, который рассудительно заявлял:

"У моей жены тоже были нервы. Я сказал, чтобы

18

нервов больше не было. И нервы прекратились". Однако

Петру Захаровичу было далеко до императора Николая

Павловича. И он спасовал. Решил возвращаться не к себе

на родину, где во Львове у него было полно родственников,

да и как будто была еще жена с ребенком, а полу-

чил он новое назначение в узловой железнодорожный

сибирский центр, где расширялось гражданское авиапредприятие.

А потому демобилизовавшись, оказался он

на новом месте работы в должности начальника грузоперевозок.

Капризы молодой жены прекратились, поскольку

ее многочисленная семья родственников, родители,

брат, сестры, проживали здесь же и подталкивали

Петра Захаровича общими усилиями, на которые только

были способны, строить большой дом и непременно возле

родителей жены.

Глава VI

И, как в Сибири водится, стройка собственного дома

началась ударными темпами. Работали всей семьей. Но

Петру Захаровичу доставалось больше всех: содержимое

полотняных колбасок таяло, сервизы распродавались по

дешевке, мануфактура исчезала, во-первых, от естественной

распродажи ее на местной барахолке, а вовторых,

от непрерывного дарения ее содержимого брату

и сестрам самой Анны, поскольку эти самые родственники

обладали удивительной способностью непрерывно

отмечать свои дни рождения и даже просто воскресения

за счет семейного бюджета старшей сестры Анны. Все

хотели кушать и хорошо одеваться. И в этом нет ничего

удивительного. Они все были еще молоды. Выход же замуж

и женитьба этих родственников постепенно стали

по мере роста самого дома истощать даже финансовые

возможности самого Петра Захаровича. Но он был стойкий

член партии. Не гнулся и не ломался, а лишь слегка

сгибался под тяжестью семейных обстоятельств. И бойкий

голос его с гостеприимным: "Лехаим!" не оставлял

домашнее застолье в покое. Все ели и пили от души и си-

19

бирские пельмени из тройного мяса, и разварной осетриной

не брезговали, окормлялись и белыми маринованными

грибами и горячей закуской из шампиньонов,

баночной черной да красной икрой на круто сваренном

яйце или просто так, да крабами, да прекрасно приготовленной

Анной бефстрогановами с жареным картофелем

под подливой из белых грибов. Разумеется, не обходилось

и без хорошей выпивки и не только спирта под

сырое яйцо, и не только старки, петровской водки или

водки "Кристалл". Были здесь и "Прасковейский мускат",

и "Улыбка", "Шампанское" разных сортов. Все было.