Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [46]

Шрифт
Интервал

. М. Д. Долбилов, опираясь на детальный анализ принятия бюрократического решения о введении кириллицы, приводит интересную интерпретацию, согласно которой введение кириллицы как графической системы литовской письменности следует интерпретировать не как инструмент ассимиляции, но прежде всего как аспект социальной политики. Согласно М. Д. Долбилову, сомнительно, чтобы чиновники представляли себе литовцев вовлеченными «если не в русскую нацию, то в российское цивилизационное пространство», ученый считает, что «внедрение русской азбуки в литовскую письменность также виделось чиновникам Виленского учебного округа процессом социального характера», а вышестоящим лицам – инструментом деполонизации[467].

Эта идея лингвистической инженерии родилась в умах чиновников Российской империи в 1864 году, а возможно – и на год раньше. Примерно тогда же эту идею начинают рассматривать в различных точках империи – не только в Вильне и Санкт-Петербурге, но и в Варшаве, где А. Ф. Гильфердинг и С. Микуцкий своими соображениями делились с Н. А. Милютиным, главой гражданской администрации Царства Польского. Именно Н. А. Милютин весной 1864 года предложил М. Н. Муравьеву отпечатать на литовском языке, но в русской графике законы 19 февраля 1864 года о крестьянской реформе в Царстве Польском и таким образом сделать шаг к «отрешению литвинов от польского влияния и к сближению их с нами»[468]. Обретя союзника в лице М. Н. Муравьева, Н. А. Милютин спешил радоваться будущей победе: «Русские письмена окончат то, что начато русским мечом»[469].

Начало организованному царскими властями в Вильне и в Варшаве введению кириллической графики в литовскую письменность положили две публикации: публикация приказа императора от 19 февраля 1864 года о крестьянской реформе в Царстве Польском и публикация букваря весной того же года. Вскоре, 5 июня 1864 года, последовал приказ виленского генерал-губернатора не пропускать в печать никаких литовских букварей, писанных «польскими буквами», и разрешать печатать только транслитерированные кириллицей книги. Старые буквари еще не были полностью запрещены, но их не разрешалось использовать в школах. 22 августа 1864 года власти даже дали разрешение на распространение одного из изданных ранее букварей, поскольку 3 декабря 1863 года он был апробирован цензурой (разрешение на печать действовало один год, и непредоставление права на распространение означало, что власти обязаны компенсировать издателю понесенные убытки)[470]. В конце 1864 года был представлен и литовский календарь в русской графике. После этого Виленский цензурный комитет не пропустил ни одной литовской книги нерелигиозного содержания. Потом местные власти взялись и за религиозную литературу. Прежде всего были запрещены шесть изданных ранее «вредных» книг. Последняя литовская книга (точнее говоря, двуязычная книга на литовском и польском языках) в латинской графике была апробирована Виленским цензурным комитетом 20 января 1865 года. Позже в цензурный комитет такие книги не поступали. В это время уже началась транслитерация русской графикой и книг религиозного содержания[471]. М. Н. Муравьев, очевидно, дал устное указание не пропускать в печать литовских книг в латинской графике[472]. Правда, достаточно трудно объяснить, почему генерал-губернатор дал лишь устное указание, почему оно не было оформлено в устоявшемся бюрократическом порядке – не был издан циркуляр и отсутствовало обращение к центральным властям с просьбой об издании соответствующего указа. Возможно, не было никакой необходимости в оформлении письменного распоряжения, поскольку цензор полностью следовал указаниям генерал-губернатора. Нельзя исключить и версии о том, что Н. М. Муравьев сомневался и еще не принял твердого решения о мерах по отношению к литовской печати. Однако при рассмотрении всех возможностей важно не упускать из виду одного важного обстоятельства – проблема литовской письменности для Муравьева, как и для его преемников на посту генерал-губернатора во второй половине XIX века, не была первостепенной, ее даже вряд ли можно назвать важной. Как писал о М. Н. Муравьеве Н. Н. Новиков: «Граф не принимал в большой расчет жмудинов и литвинов»[473]. 23 сентября 1865 года министр внутренних дел П. А. Валуев издал циркуляр, оформивший запрет на издание литовских книг в латинской графике, 30 января 1866 года было получено и устное одобрение Александра II. 31 октября 1872 года были запрещены и использовавшиеся протестантами издания на литовском языке, напечатанные готическим шрифтом.

Этот запрет (1865–1904), как говорилось выше, исключительно противоречиво оценивается в исторической литературе. Поэтому далее я постараюсь разобраться, какие цели преследовали власти, меняя графику литовской письменности.

Кириллица – инструмент аккультурации литовцев

Одним из наиболее влиятельных идеологов кириллизации был А. Ф. Гильфердинг – помощник Н. А. Милютина в реализации реформы просвещения в Царстве Польском. А. Ф. Гильфердинг не только пропагандировал свои идеи в печати, но и обладал реальными возможностями для их осуществления. По его мнению, русские должны интересоваться литовцами еще и потому, что литовский язык очень близок к санскриту и когда-то литовцы с русскими были одним племенем; поскольку литовский язык более архаичен, чем русский, он исключительно важен для славянского языкознания. А. Ф. Гильфердинг ратовал не только за смену графики, но и предлагал другие средства, способные оградить литовцев от поляков, – в перспективе литовцы должны были стать лояльными подданными Российской империи («Мы не помышляем о сепаратизме; а напротив, безусловно его отвергаем»; «Надобно, чтобы литвин мог быть человеком образованным, не делаясь поляком»), и с этой целью следовало развивать самосознание литовского народа, поскольку «польская пропаганда пользовалась доселе его неразвитостью, отсутствием в нем национального сознания, только вследствие неразвитости литовского народа, отсутствия в нем национального сознания она могла воспламенять литвинов польскими идеями, вооружать их за польское дело». Чтобы такая ситуация не имела продолжения, необходимо в начальной школе учить детей литовскому языку, преподавать литовский язык как предмет в средней школе, основать кафедры литовского языка в университетах. Кроме того, А. Ф. Гильфердинг поддерживал идею о том, что «языком первоначального преподавания должен быть непременно язык литовский, а русский язык – одним из предметов, которому должно учить мальчиков»


Рекомендуем почитать
Эпоха завоеваний

В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.


Ядерная угроза из Восточной Европы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки истории Сюника. IX–XV вв.

На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.


Древние ольмеки: история и проблематика исследований

В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.


О разделах земель у бургундов и у вестготов

Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.


Ромейское царство

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.


Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.


Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана

Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.


«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.


Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР

В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.