Полкоролевства - [29]

— Это Люси!

Милый Фредди! По голосу она поняла, что он рад звонку.

— Люси! Сколько лет ни слуху ни духу! Что делает с людьми Нью-Йорк!

Чувствует он себя хорошо — вполне сносно. И Лиза тоже. А как Люси?

— Неплохо. Представляешь, мой сын Бенедикт и я — мы коллеги, вместе работаем.

Первые клочки информации, которыми старые знакомые обмениваются после продолжительной разлуки, обычно не представляют взаимного интереса, да и вообще не интересны никому. Люси понимала, что Фредди все равно пропустит мимо ушей даты и подробности истории о том, как Мори не принял и не отверг и даже не подтвердил, что получил рассказ, который она сначала назвала «Неотложку!», потом поменяла на «Скорую помощь» и еще раз на «Девять-один-один».

— Пока до меня не дошло, — сказала она, — что это прочитывается как «Девять-одиннадцать»[29], а рассказ совсем о другом. Он о последней болезни Берти — ну и не о ней, конечно. Я назвала его «Румпельшильцхен в неотложном», он крошечный. Могу тебе прочесть. — И начала читать.

— Нет, нет, нет, не зови врача! —

читала Люси.

— Что он понимает, этот врач? — бормочет мужчина, страдая от боли. Он поворачивается на бок, на другой. Шепот его вопиет: — Врача! СКОРЕЕ!

— Люси, — сказал Фредди, — я хочу услышать твой рассказ, но Лиза вот-вот подаст ужин.

Наблюдательность Люси не зависела от пяти чувств. Она вполне могла представить себе, как умница Лиза Уэллс — та еще зануда, но Люси она, скорее, нравилась — в своей филадельфийской гостиной, куда Люси не раз приглашали на ужин, рисует в воздухе вопросительный знак. Фредди, конечно, пожимает плечами и свободной от телефонной трубки рукой делает жест, означающий: «Ничего не могу поделать».

— Это миниатюрка, несколько страниц, — сказала Люси и продолжала читать.

На счет «три» водитель и санитар «скорой» перекладывают терзаемого болью мужчину на носилки. Внутри машины вой сирены глуше, на него можно не обращать внимания. Больной бьется: он лежит на спине, ему надо повернуться на бок, а ремни не дают. Ему надо сесть, согнуться.

Голос Фреда в ухе:

— Лиза мне напоминает: у нас гости, их надо встретить.

Санитар молодой и высокий.

— Где болит? — спрашивает он мужчину, а тот силится определить, отчего у него возникает ощущение, что его вот-вот опять вырвет.

— Люси, — говорит Фред Уэллс, — этот рассказ ранит душу, его надо слушать очень внимательно, а тут эти гости… — И правда, Люси слышит, как там, в Филадельфии, кто-то звонит в дверь Уэллсова дома, если только это не Лиза выскользнула наружу и давит на кнопку звонка.

— Если Мори отказывается, пришли его мне в «Ридер», — говорит Фредди.

— Ни за что. С меня довольно, довольно, довольно! — кричит Люси. — Это все равно что отправить ребенка в школу и даже не знать, добрался ли он туда!

Санитар спрашивает пациента, сколько времени у него эти боли, — но и на этот вопрос не получает ответа:

— Часы! Много часов! Месяц за месяцем. Вот уже год они то появляются, то исчезают, —

читает Люси в тишину, ни с чем не сравнимую тишину телефонной линии, когда собеседник повесил трубку.

Уже во второй половине дня Бенедикт примчался в квартиру матери и оттуда позвонил Элу:

— Она прослушала сообщения на автоответчике.

— Кто?

— Мама. Когда я звонил в полдень, она говорила по городскому телефону. А потом, должно быть, опять вышла. Я звоню ей на мобильник, а он занят! На мои сообщения она все равно не ответит — не позволила показать ей, как пользоваться голосовой почтой.

— Когда отец купил бабушке ее первую посудомоечную машину, — сказал Эл, — она намыливала каждую тарелку перед тем, как ее туда поместить, — знала, что это ни к чему, говорила, что понимает, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать.

Бенедикту было одиноко. Он все сильнее тревожился за Люси, а Эл, хоть он и славный парень, разделить его тревогу не мог. Бенедикт позвонил Гретель, но у той был выключен мобильник. Он еще раз набрал Люси. С кем она может говорить? Где она?

Он уже был на пути домой, когда решил вернуться в «Кедры» и там, оплошав, попал на какую-то лекцию. Слушатели были в форменных халатах младшего медперсонала. Лекцию читала седая сестра. Она водила указкой по диаграмме на экране монитора.

— От вас потребуется умение оценить, первое, каков наиболее распространенный тип деменции и ее разнообразие; второе, взаимосвязь между различными типами деменции и сопутствующими заболеваниями; третье, роль депрессии как предвестника, фактора риска и проявления деменции; четвертое…

Бенедикт вышел, закрыл за собой дверь, и студентка в последнем ряду, обернувшаяся было посмотреть, кто вошел, повернулась обратно и заглянула в тетрадь соседки, чтобы списать пропущенное.

Секретарь Салмана Хаддада поинтересовалась, откуда она могла знать, где находится мать Бенедикта. Что касается мистера Хаддада, то он, как она полагает, отправился домой после того, как вместе с мистером Бернстайном ознакомился с положением дел на восьмом этаже.

— Какой такой восьмой этаж?

— Тот самый! В Центре престарелых! — Это знает любой дурак, подразумевал тон секретаря. — Его превратили в зону ожидания для тех пациентов отделения неотложной помощи, которым больше шестидесяти двух.